Читать книгу - "Дом потерянных душ - Евгения Кретова"

В больнице он сказал, что хочет, чтобы их игра стала реальностью. Она ответила, что не готова к этому. Но сейчас девушка поймала на себе любопытные взгляды родственников Макса, а себя – на том, что ей приятно, что он рядом. Что руки бесцеремонно скользнули по животу и замкнули кольцо. Что его щека касается виска, а лопатками она ощущает, как бьется его сердце. Неровно. Будто опасаясь, что она оттолкнет.

Ада, не выпуская нож, погладила запястьем сомкнутые в замок пальцы капитана.

– Огурец хочешь? – спросила и свободной рукой положила ему в рот несколько кружков.

Макс поймал кончики ее пальцев, успел поцеловать. Шумно выдохнул, будто принимая важное решение, одно-единственное. Распрямился и прижал ее спиной к себе, на этот раз – уверенно, как свою. Резать салат стало неловко, Аделия смущалась и краснела, поглядывала то на родственниц Макса, то на его руки.

Зарубки, оставленные в расследовании беспокойного призрака, отошли на второй план, сменились горячим, живым ощущением близости чего-то большого и светлого. Счастья?

⁂

Зато Макс вернулся в свою стихию. Знакомые до оскомины камешки-зарубки: переглядывания, перемигивания, ужимки и нечаянно брошенные фразы, интонации – все, что раньше он использовал в работе, раскрывалось теперь как карты в навигаторе. Аделия права – между Генкой и Александрой пробежала кошка, и бесится родственница не просто так. Что там, как это связано с его делом, еще предстояло понять, но пока – зарубка номер один.

Вторая: собственно, сама Карина. Час назад отплясывала в салоне Пежо, а сейчас словно в воду опущенная. Час назад совесть ее не мучила, а сейчас что? Он ненавязчиво считывал неловкие движения, опасливые поглядывания на мать, припухшие веки и покусывание нижней губы. «Карина что-то скрывает», – отчетливо догадался. Вопрос – что? Связано это с кражей?

И, словно вишенка на торте, нервный и дерганый Геннадий. Перед тем, как пройти на кухню, Макс как раз слышал, как тот украдкой разговаривал у лестницы, на втором этаже.

– Я знаю про сроки, – говорил приглушенно, – но сейчас выходные, я не могу.

Длительное молчание, словно выслушивал инструкции. Или угрозы. Макс насторожился, замер с вытянутой над крючком курткой. Геннадий проговорил озадаченно:

– Но позвольте, как вы считаете, этого же не было в договоре, – осекся и снова надолго замолчал.

Макс не стал дослушивать – и так было ясно, что брат погряз в долгах. Возможно, дело у коллекторов. Значит, у него есть мотив на совершение кражи. Знал ли он о том, что мачеха копит деньги на машину? Наверняка. Знал ли сумму? Вероятно. Светлана не особенно откровенничала с детьми мужа от первого брака, но от самого Дмитрия они это вполне могли узнать. «Или еще вариант», – Макс покосился на вошедшего родственника: – «инфу о банковских операциях могли слить сами коллекторы, если заполучили его дела из рук службы взыскания банка».

Картинка получалась многоуровневая.

«Завтра надо пробить Генку насчет его долгов», – подумал, сразу отметив, что за такие вопросы в праздничные дни Громов с него три шкуры спустит. Вздохнул.

Аделия чутко поймала его изменившееся настроение, обернулась:

– Ты чего?

– Да так, надо парочку звонков сделать. Справишься без меня? – Он шептал на ухо, доверительно касаясь губами мочки девичьего уха, вдыхал ее аромат.

– Конечно, – Аделия отозвалась, но то ли в самом деле с неохотой, то ли ему показалось.

Макс деликатно освободил девушку, решил про себя, что выяснит это вечером, когда они останутся одни.

⁂

После ужина Макс утянул Аделию в комнату.

– Ну, что скажешь? – спросила она с порога. – Данил Карину поедом ест, а та по углам с Рафаэлем шепчется. И все утверждают, что ничего особенного не происходит.

У капитана опустились плечи и вытянулось лицо: он-то этого ничего не заметил, словно цепной пес, собирая сведения по Генке: Громов, чертыхаясь и подключил дежурных, ребята сбрасывали данные по мессенджеру. Кредит на 580 тысяч на Генке висит. Плюс проценты по кредиту. Просрочка десять месяцев с последнего платежа. Когда Макс его подслушал, разговаривал с местным номером, зарегистрированным на имя Игоря Николаевича Ша́мова, сотрудника консалтинговой фирмы «Модус». Которая как раз и занималась скупкой долгов. И в этой суете, еще и умудряясь ловко уходить от расспросов по Каринкиному делу, он, конечно, не заметил маневров Данила.

Мужчина медленно опустился на край кровати.

– А что конкретно ты заметила?

Девушка отошла от двери, опустилась в кресло и поджала под себя ноги, укутала ступни, снова пытаясь их согреть. Пожала плечами:

– Троллит. Мне кажется, он и на Геннадия зуб имеет…

– Ну еще бы, квартира-то в Вязьме Генке досталась.

Аделия кивнула:

– Да… Мне кажется, Данил считает себя незаслуженно обделенным.

Девушка вспомнила взгляд, каким Данил провожал новенький сотовый Ольги. С какой ледяной неприязнью наблюдал за Кариной и поблескивавшем на ее шее кулоном. Его супруга, Марина, кажется, то и дело нашептывала ему на ухо. И от ее комментариев Данил зеленел и покрывался темными пятнами. В таком состоянии не то, что деньги украсть, но и зарезать можно.

Макс обдумывал услышанное. Данил родился, когда его родители были уже в разводе. Отца почти не видел, никакой близости не возникло, хотя Дмитрий никогда и не уклонялся от отцовского долга перед сыновьями. Но… не сложилось. Что там стало причиной – характеры, удаленность, живые обиды между родителями или подначивания со стороны матери, так и не сумевшей построить новую семью без Дмитрия – кто теперь разберет. Но Данька рос озлобленным на весь свет.

Макс никогда не забудет одну из его шуток. Брат набрал тараканов, выдолбил в скалке углубление, а насекомых посадил в него, аккуратно заклеив углубление бумагой. Затонировал гуашью с подмешанным в нее клеем ПВА и подсунул Светлане в кухонный стол. Как раз в День ее рождения. Тетка собралась печь печенье, начала раскатывать тесто, тонкая бумага разорвалась, выпустив несколько десятков тараканов на стол. Визг, крики, рассыпанная мука, а Данил стоял в стороне и ржал. И это можно было бы списать на глупую шутку, если бы Макс не видел, с каким хищным удовольствием брат наблюдал за паникой мачехи.

Потом, после школы, когда Данька поступил в универ, он вроде успокоился. Озлобленность сменилась сарказмом и здоровой иронией. С ним стало весело: он подрабатывал, у него водились деньги, вокруг него всегда вились девчонки. Но о мачехе всегда отзывался сквозь зубы – считал, что она увела отца из семьи.

Мог ли он украсть деньги? Мог.

Мог ли организовать схему хищения, найти нужных людей? Тоже – да.

– Кража из личной неприязни, мести? – капитан задумчиво растирал подбородок и удивлялся, что упустил такую очевидную ветвь расследования: не всегда корыстные преступления совершаются из корысти.