Читать книгу - "Сокровище Харальда - Елизавета Дворецкая"

— Спокойно! — железным голосом предостерег их Харальд. Елисава и не заметила, откуда в его руке взялся скрам — длинный боевой нож с односторонней заточкой, предназначенный для левой руки. И этот скрам он сейчас держал перед собой, так что острое железо встало между Елисавой и теми, кто пришел ей на помощь.

Буян, устремившийся было к ним, при виде ножа словно споткнулся и замер. Он не боялся острой стали, но испугался, что варяг причинит вред княжьей дочери. На лице десятника отразилось смешанное чувство тревоги и негодования, и, подняв руку, он попытался удержать на месте своих людей, замерших у него за спиной.

После дневных событий князь Ярослав распорядился выставить на ночь усиленные дозоры и удвоить внимание. Сотник Орогость выполнил распоряжение, и дозорные десятки этой ночью не дремали. Но кто же знал, что злоумышленник обнаружится прямо в сердце княжьего двора, в верхних жилых помещениях, в опочивальне девушек! И окажется норвежским князем Харальдом. Правда, русская дружина и раньше не доверяла ему.

— Отпусти меня, — почти спокойно произнесла Елисава. Все, что сейчас происходило, опять было похоже на страшный сон. — Не сходи с ума окончательно, Харальд. Ты великий герой, но со всей дружиной моего отца даже тебе не справиться. Тем более таким дохленьким скрамом. Где ты взял эту дрянь? У Бьёрна гораздо лучше и длиннее.

— Неправда! — хмыкнув, возразил Харальд, как будто они беседовали в самой непринужденной обстановке. — Всякий знает, что у меня самый длинный скрам в этом фьорде!

За этой бредовой беседой их и застали князь Ярослав и княгиня Ингигерда. Оба поднялись с постели и едва успели накинуть на нижние рубахи плащ и далматику. У матери из-под наспех наброшенного домашнего платка виднелись пряди светлых волос и косы, которые она не успела уложить как следует. Но сейчас всем было не до приличий. Взгляды присутствующих были прикованы к сверкающему в свете факелов клинку, который Харальд держал перед лицом перепуганной Елисавы.

Князь Ярослав, едва разглядев все это, подался вперед так решительно, что Харальд невольно попятился вместе с девушкой. Но Ярослав остановился и тоже, как десятник, предостерегающе вскинул руку, призывая всех к спокойствию.

— Что ты задумал, Харальд? — на удивление ровным голосом спросил князь, хотя было видно, что он весь полон напряжения. Княгиня Ингигерда переменилась в лице, но молчала, предоставив действовать мужу. — Что ты делаешь с моей дочерью и с этим клинком? Ты собираешься захватить Киев или в тебя просто бес вселился?

— Этот клинок мне нужен только для того, чтобы никто из вас не натворил глупостей, — почти так же спокойно ответил Харальд, но Елисава чувствовала, что он волнуется, сообразив, что наделал. — Я не собираюсь причинять вред Эллисив. Я просто не хочу, чтобы кто-то навредил мне…

— Отпусти ее.

— Отпущу, если ты прикажешь своим людям выйти и согласишься выслушать меня в спокойной обстановке.

Князь Ярослав всмотрелся в его лицо, потом, сделав знак кметям, произнес:

— Буян, выйдите. Но ждите за дверью.

Кмети вышли, и Харальд отпустил Елисаву. Она отошла и села на разбросанную лежанку. У нее подкашивались ноги, а зубы почему-то стучали, как в сильный мороз. Княгиня Ингигерда села рядом с дочерью и крепко обняла ее.

В верхних сенях слышались женские голоса: наверное, две младшие сообразили, что что-то происходит.

— Ну и как ты это объяснишь? — Князь Ярослав устало присел на скамью и устремил на Харальда, стоявшего в углу под иконами, вопрошающий взгляд. — Убери нож. Если, конечно, не собираешься зарезать женщин и меня в моем собственном доме.

Харальд убрал скрамасакс в ножны и пожал плечами. Вид у него был непривычно растерянный.

— Прости, конунг. И ты тоже, королева. И ты, Эллисив.

Я не хотел, я… Это привычка.

— Понятно, что ты привык первым делом хвататься за нож, — заметила княгиня Ингигерда. — Но мы так и не услышали, что ты делаешь ночью в спальне моей дочери.

— Я… просто хотел поговорить с ней.

— А днем тебе мало времени для разговоров?

— Днем все время кто-то мешает. И она… не хочет меня выслушать.

— И ты пытался силой заставить ее… слушать тебя? — Взгляд Ингигерды стал жестким.

— Я хотел…

— Нет, пусть она скажет, чего ты хотел! — Ярослав перевел взгляд на Елисаву.

— Он прочитал мне стихи… обо мне, которые сам сложил, — не сразу ответила княжна. В голове у нее все путалось от потрясения, она уже плохо помнила события этой ночи и уж совсем не знала, как истолковать поступок Харальда.

— Стихи? — Княгиня Ингигерда высоко подняла брови. — Это правда?

Харальд хотел ответить, но вместо этого промолчал и опустил глаза. Видно было, что он смущен: эти люди оставались его последними союзниками, дружба с ними принесла бы ему большую пользу, поэтому он не решался вести себя так, как привык, ибо опасался потерять их расположение к себе навсегда.

Но особых объяснений от него не требовалось: князь и княгиня и так прекрасно понимали, чего он хотел. Ведь Ярослав сам сказал Харальду, что вопрос о браке будет решать Елисава, а она, как родители прекрасно видели, делала все, чтобы разжечь пыл жениха: то спорила с ним, то дразнила, то принимала вид гордой неприступности, прямо-таки взывающей о том, чтобы ее настойчиво осаждали. Для родителей такое поведение княжны было удобным, потому что позволяло не давать согласия на брак, не навлекая на себя обвинений в вероломстве. Они понимали, что дочь затеяла игру с огнем, но верили в ее благоразумие и надежность своей охраны. И если не первое, то второе не оправдало надежд и едва не привело к беде.

— Мне все понятно, Харальд сын Сигурда, — сказал князь Ярослав и медленно поднялся. — Ты обманул мое доверие и попытался нанести такое оскорбление моему дому, которого мой сан и моя честь не потерпят, а… прежние связи наших родов не могут извинить. Один раз… я простил тебя и думал… что за прошедшие годы ты набрался ума. Но вижу… что надеялся напрасно. Больше я не стану… заключать с тобой никаких соглашений. Я требую, чтобы ты покинул Киев и мою державу настолько быстро, насколько это возможно. Тебе не будут чинить препятствий при отъезде, но я больше никогда не хочу видеть тебя здесь.

Елисава дивилась про себя: ее отец говорил как-то неуверенно, будто сдерживался, не желая сказать всего, что знал; по лицам матери и Харальда, по тому беглому взгляду, который бросил на нее Харальд, она понимала, что все остальные в этой горнице действительно знают больше, чем она. Какой это был «один раз», когда ее отец что-то простил Харальду? Что именно простил?

Хорошо, конунг, — ответил Харальд. Лицо его застыло, Рыжеватые брови сурово сдвинулись на переносице. — Я уеду. Но прежде чем я выйду отсюда, вели, чтобы Халльдор, Ульв и Андсвар пришли и ждали меня за дверью.

— Боишься удара в спину?

— Я должен заботиться о своей безопасности.