Читать книгу - "Счастья тебе, дорогуша! - Татьяна Веденская"

Я долго стояла и смотрела на себя в зеркале, а шальные мысли бились у меня в голове. День рожденьица что надо! А Анька тоже молодец, не утерпела. Интересно, какое ей до меня дело? Я уже почти год как живу совершенно одна, свободная, аки птица в небе. Никого не трогаю, примус починяю. Казалось бы, живите и вы, и радуйтесь, что оставила я вас в покое, что удалось от меня отделаться задешево, развестись быстро и без проблем, за наличный расчет. И в друзья я к вам не лезу, и денег, кажись, не занимаю. Грейтесь теперь в лучах счастья своего обоюдоострого, сияющего такого и сытого, я-то чем, спрашивается, вам мешаю?

Получается, что мешаю. Им, что ли, шампанское кислит, если нет возможности посмотреть, как мне без них плохо? Им, что ли, надо знать наверняка, что я понесла заслуженную кару за все то зло? Да какое зло, если в нашем странном браке несчастливы были мы оба. Теперь, по прошествии времени, я видела это так ясно. Анька, будь она неладна, права. Нам с Кешкой просто нельзя было жить вместе, мы приносили друг другу одни несчастья. Странная штука жизнь, и хоть Анька позвонила, чтобы посеять смуту, именно в этот момент я вдруг почувствовала, что ни за какие деньги мира не хотела бы сейчас оказаться снова на том – на бывшем моем – месте. Меня легко понять. Согласитесь ли вы, пусть даже за очень большие деньги, добровольно заточить себя в кусок льда и смотреть на жизнь пустыми замороженными глазами, сквозь толщу мутного стекла?

Что угодно, но только не это! И если у меня оставались хоть какие-то сомнения, то после этого лета на родине они у меня пропали. Никаких полумер! Либо уж любить, либо быть одной.

Я, конечно, не ребенок и вполне представляю себе женщин, сделавших любовь средством для построения личной карьеры. Нет, я не о представительницах первой древнейшей. С ними вообще вопрос особый, тут, как мне кажется, сколько ни получай, никогда не окупится. Слишком уж велик и невосполним вред, причиняемый самой себе. Но ведь есть же такие среди нас (я не видела сама, но читала и слышала, особенно в разделе светских сплетен), кто способен и в любви просчитать все ходы и поставить на самого главного жеребца, взять главный приз, а потом много лет окучивать свое поле, по мере необходимости меняя парнокопытных. Наверное, это возможно. И ротация коней у профессиональной замужницы – это тоже своеобразная карьерная лестница. И, как всякий успех, ее успех заслуживает уважения.

Да, но при чем тут я? Когда я выходила замуж за Кешку, он всяко не казался принцем на белом «Мерседесе». Чего я искала в жизни? Отчего я убегала всякий раз, оставляя его в одиночестве? К чему возвращалась, понурив голову? Удовольствий или легкой жизни? Да я все это имела и с ним. Чего я высматривала в мужчинах, рядом с которыми отогревалась после своего куска льда?

– Неужели же ты, мадам, хочешь сказать, что ты искала любви?! – спросила я себя, подмигнув отражению в зеркале. – Тогда ты сильно продвинулась в этом вопросе.

– Это точно! – усмехнулась я, оглядевшись вокруг. Старая, проржавленная ванна заставлена грязной посудой, которую я не успела вымыть. Краны текут, на холодном рыжем кафеле пятки мерзнут даже через тонкий резиновый коврик для ванн. А из зеркала на меня смотрит испуганная, растрепанная, ненакрашенная женщина тридцати четырех лет в халате. В чужом халате и с коньяком в руке. Жизнь определенно удалась. Ну что ж, главное ведь не победа, а участие. По крайней мере я не должна из года в год сжимать зубы, ложась спать с мужчиной, которого совершенно не люблю. Правда, за это мне теперь приходится гулять с ротвейлерами, которых я до сих пор не то чтобы боюсь… но как-то опасаюсь. Не доверяю. Так-то они добрые, но что я для пасти Василия Алибабаевича? Так, закусон на один зуб. Так что я стараюсь себя вести хорошо.

– Ну что, псы-рыцари, гулять пойдем? Кто первый? – спросила я, осторожно выбираясь из ванны. Количество выпитого вечером за собственное здоровье уже лишило меня твердой походки.

– Гав! – ответствовал Алибабаевич, подбежав ко мне первым, как всегда.

– Нет уж, увольте. С тобой пойдем во второй забег. А то ты меня так изъездишь, что на папу твоего сил уже не останется, – возразила я, стараясь на него не дышать. Кто его знает, вроде он только запах пива не любит. Но береженого Бог бережет.