Читать книгу - "Супружеские игры - Мария Нуровская"

– Да ты почти прикрываешь дело.

– Не прикрываю, а регулирую, дурья твоя башка! – Агата была уже в ярости, и Аферистка притихла, не желая быть нокаутированной, как Маска.

Стало поспокойней. Поначалу, как только наступало свободное время, сразу появлялись клиенты, вернее, клиентки. Надо сказать, что надзирательницы тоже заглядывали, якобы проверить, всели в порядке, но не протестовали, когда Агата или Аферистка совали им бутылку в карман. Надзирательницам не надо было платить. Это была взятка, которую спекулянтки давали без разговора. Но со временем до всех дошло, что вне условленного времени они ничего не получат, и постепенно визиты сократились.

Скажи мне кто-нибудь раньше, что я буду цепляться за свои права официальной жены, я бы не поверила. До этого момента женщины, любой ценой пытающиеся сохранить свой брак, неважно по каким причинам – ради детей или из страха перед одиночеством, вызывали во мне презрение. Я расценивала несогласие на развод как своего рода шантаж. Если уж человек решил уйти, то ему не надо мешать, утверждала я. Но, оказавшись в подобной ситуации, я малость подрастеряла былую самоуверенность.

В один прекрасный день я очутилась (полная отвращения к себе) у дверей нашей с Эдвардом квартиры. В подъезд я попала, воспользовавшись собственным ключом, и теперь, позвонив в дверь, ждала, когда мне откроют. Ждать пришлось долго. Вскоре я услышала голос за дверью:

– Одну минуточку.

Мы оказались с ней лицом к лицу. Ее наряд был довольно скупым и состоял из коротенького халатика, высоко открывавшего ноги. Я не могла не отметить, что ноги у нее длинные и стройные, будто точеные. При виде меня она явно смутилась.

– Можно войти? – спросила я.

Она отступила вглубь прихожей. Пройдя внутрь, я прямо в пальто присела у письменного стола Эдварда. Окинула взглядом комнату – тут ничего не изменилось, царил все тот же беспорядок, зато через приоткрытую дверь в комнату, которая когда-то была моей, я сумела заметить, что большая часть моей мебели исчезла и теперь это помещение являло собой совсем другую картину. Какой-то чуждый всему остальному стилю шкаф, цветные накидки на подушках, медвежья шкура на полу и гора цветов в горшочках.

Она так и осталась стоять в прихожей, судорожно стискивая ворот цветастого халатика, который не мог скрыть от меня ее преимуществ, из-за которых, видимо, я и оказалась побежденной.

– Как вам живется здесь? – поинтересовалась я как можно вежливей, хотя пришла сюда с прямо противоположным намерением – у меня все горело внутри от желания поскорее выкинуть ее отсюда.

– Хо… хорошо…

– Кажется, вы любите солнце, а моя комната как раз самая солнечная. На балкон загорать выходите?

– Когда бывает солнце, загораю, – произнесла она, глядя на меня своими телячьими глазами, видимо пытаясь понять, к чему я клоню.

Теперь я этого и сама уже не знала. Когда я тут оказалась, когда собственными глазами увидела эту их совместную жизнь, которую они строили на развалинах моей, из меня как будто весь воздух вышел, я почувствовала себя сдутым шариком. Несмотря на страшный балаган, царивший на письменном столе, я заметила рядом с печатной машинкой ее фотографию в рамке. Мою фотографию Эдвард на своем столе никогда не держал. Может, конечно, она сама об этом позаботилась, чтоб он не забывал, кто в доме всем распоряжается. Вполне возможно, что, благодаря своей решительности, она и выиграла. Наш с Эдвардом общий дом выглядел так, как будто в нем не было хозяина.

Уже вставая с кресла, я обратила внимание на листок бумаги, пришпиленный кнопкой к стене. Каллиграфическим почерком там было старательно выведено:

You are young! You are strong! You are beautiful!

Вот такая установка на жизнь с ней: быть молодым, сильным и красивым!

Мне не приходится жаловаться на отсутствие новых происшествий в моей жизни. Зайдя в дежурку за ключами от библиотеки, я неожиданно застала там охранника, от которого за версту несло водкой. Мне было известно, что снаружи охраняют тюрьму мужчины и у них при себе оружие. Здесь же, в стенах тюрьмы, носить оружие им не разрешалось. У надзирательниц и без того хватало способов поддерживать порядок среди заключенных. Как-то Мышастая, открывая невероятных размеров ключом решетку между отделениями, объясняла мне, что его можно использовать в качестве орудия защиты.

– Ну да, – рассмеялась я, – в случае чего им можно долбануть в лоб взбунтовавшейся заключенной!

Она утвердительно кивнула головой.

Да, но откуда взялся здесь этот тип? Может, понадобилось срочно кого-то подменить? Не вдаваясь в подробности, я поскорее убралась оттуда.

Охранник врубил радио на полную мощность. Из динамика грянул кошачий концерт – так я называю рок. Эта музыка немилосердно бьет по ушам. Я встретила с облегчением зазвучавшую вслед за этим мелодичную песню.

«Обними меня», – чувственным голосом пел неизвестный мне исполнитель.

В свое время это был хит, да и теперь слушать его было приятно. Вероятно, это как-то подействовало на стража порядка, потому что он вдруг вылез из стеклянного аквариума дежурки и подошел к моей конторке.

– Ты, никак, все эти книжки прочитала, – сказал он с кривой усмешкой. – Может, перескажешь мне одну на ушко?

Лицо у него было опухшее, с глазами в красных прожилках. Сразу видно, что выпить он любит. А теперь вот со скуки начал клеиться ко мне.

– Книги существуют для того, чтобы читать их самому, – сухо ответила я и зашла за стеллажи, допустив, таким образом, непростительную ошибку Мне бы следовало помнить о своих мучениях с Аськой.

Он конечно же потащился за мной. А я, вдобавок ко всему, повернулась к нему спиной, и это стало моей очередной ошибкой. Он обнял меня сзади, ловко просунув руку под казенную куртку, и принялся больно тискать мою грудь. На шее я чувствовала его горячее дыхание. Изо всех сил я пыталась высвободиться, но безуспешно. Он становился все настойчивей в своих попытках овладеть мной. Однако мне все же удалось вырваться из его рук. Тяжело дыша, мы стояли друг напротив друга. Я приводила в порядок свою одежду, в любую минуту готовая дать деру.

– Ты что такая пугливая? Девица, что ли, или как? – спросил он. – У меня такой член, что любая останется довольной. Или ты любишь с бабами якшаться? Так бы сразу и сказала.

Не произнеся ни слова, я удалилась и, обойдя шкаф с книгами, вернулась на свое место за конторкой. Вслед за мной из-за стеллажей появился он и, не глядя в мою сторону, направился в дежурку.

В одну из суббот мы с Агатой остались в камере одни. У Аферистки было свидание на всю ночь, Маску и Любовницу отпустили домой на выходные, пани Манко лежала в тюремном изоляторе с приступом холецистита. Наверное, ее все-таки отправят на операцию. Сидя в библиотеке, я с тревогой думала о той минуте, когда мне придется остаться с Агатой наедине. Я понимала, что из-за ее падения повториться случившееся уже не могло. Хотя бы потому, что теперь она знала, кто я такая. Когда я появилась в их камере, ей уже было известно, что я убила своего мужа. Но на нее произвело впечатление не убийство – этим здесь никого не удивишь, – а моя профессия литератора.