Читать книгу - "Сожаления Рози Медоуз - Кэтрин Эллиотт"

– Звонила ваша сестра, Филли. Хотела сама вам сказать, но ей пришлось повернуть обратно из-за снега, а телефона здесь нет, естественно.

Филли звонила? Но зачем Филли ему звонить, разве только… Я уставилась в одну точку. И вдруг меня ударило, прямо между глаз, со всей силой мчащегося грузовика. Господи, это же правда. Он действительно мертв. Гарри мертв.

– Это… это был сердечный приступ? – Голос у меня был какой-то странный. Не такой, как обычно. Да, наверняка сердечный приступ. От ожирения. И повышенного давления.

– Нет, сердце тут ни при чем. Судя по всему, пищевое отравление.

– Пищевое отравление? Но где? В клубе?

– Вряд ли. Яд так быстро бы не подействовал. Нет, врачи считают, что он съел что-то днем раньше. Они почти уверены, что это был какой-то гриб, возможно, ядовитый мухомор.

– Гриб?

– Да. Вы не помните, он ел что-нибудь подобное?

– Помню, – прошептала я. – В доме моих родителей. Он сам собрал грибы на лужайке.

– Тогда все ясно. Видимо, он съел пантерный мухомор. Врачи думают, что он мог съесть его по ошибке, приняв за червивый лесной гриб. И известного противоядия, по-моему, нет.

Я резко встала. Зашагала по комнате, выкручивая руки то в одну, то в другую сторону. Я вся горела, вся взмокла. Мысли завертелись бешеным водоворотом. Пантерный мухомор. Точно, я слышала о таком грибке; редкий, но очень ядовитый! О боже, он съел мухомор!

– Но я проверила все грибы, – шепотом пролепетала я. – Честно, я их проверяла! Он меня попросил, и я всегда перебираю грибы, мало ли что; я-то думала, они съедобные! Мне они показались съедобными, честное слово!

– Конечно. Откуда вам знать? Я тоже ничего в грибах не понимаю.

– Но я-то понимаю, я же повар и ходила на специальные курсы, я… – Внезапно я замерла. И развернулась. – Я этого не делала, Джосс! – пролепетала я.

– Не говорите глупостей, никто и не думает, что это вы.

– Но додумаются! – не могла успокоиться я. Я понимала, что мои слова звучат отвратительно и эгоистично, но ничего не могла поделать. – Так они и скажут, ведь это я проверяла грибы и сказала ему: давай, не бойся, кушай на здоровье! Все в порядке, Гарри, подумаешь, горстка обычных лесных грибочков; может, среди них и есть мухомор-убийца, но это ничего, жуй, жуй, и если повезет, к утру ты станешь холодным трупом!

Я упала в кресло и спрятала лицо в ладони, пытаясь вспомнить, что именно случилось тогда, на кухне. Он вошел с грибами, бросил их на стол; я потыкала их лопаточкой и подумала: так-так, пара боровиков, несколько белых, две лисички и – было ли что-то еще? Переворачивала ли я грибы? Проверила ли с обеих сторон? Я не помнила, потому что тогда я вообще была рассеянной и думала о другом. О том, как я его ненавижу и как было бы удобно, если бы он взял и тихонько откинул копыта. Да, именно так; я была так занята, желая ему смерти, что даже не заметила, как его убила.

Убрав руки, я поймала взгляд Джосса.

– А этот пантерный мухомор сильно отличается от других грибов? – пролепетала я. – Он что, зеленый или желтоватый? Я бы его узнала?

– Господи, Рози, я понятия не имею, и откуда вам-то знать? Вы же не миколог, черт возьми. Это был несчастный случай, поймите. Он их сам собрал и сам съел, вот и все. Точка. Хватит себя винить!

– Но я и вправду виню себя!

Я тихо заплакала, стараясь, чтобы Джосс не заметил этого. Шмыгнула носом и вытерла сопли рукавом.

– Он… ему было больно?

– Вряд ли. Я уверен, что в больнице ему было очень удобно.

Я понимала, что Джосс ничего не знает и врет напропалую, но я была ему благодарна. Бедняга Гарри. Вот, так-то лучше: бедняга Гарри! Вдруг я вспомнила, что утром ему нездоровилось. Наверное, тогда все и началось. И я ему не поверила! Бессердечно погрузила его в такси, прогнала, как грязную старую муху!

– Кто был с ним, когда он умер?

– Тот парень, с которым он обедал. И его жена.

– Шарлотта?

– Не знаю, как ее зовут.

Я кивнула. Боффи и Шарлотта. Вот дела. Повисла тишина. Джосс заговорил первым:

– У вас есть что-нибудь выпить?

– О нет, извините. Я еще не обустроилась. Ммм, может, чашку кофе или… – Я вежливо поднялась.

– Не говорите глупостей, я имел в виду для вас. Я принесу бренди.

– Нет, нет, не надо, я…

Но он уже ушел, тихо прикрыв за собой дверь. Я опять села и уставилась в огонь, на тлеющие поленья. Значит, Гарри мертв. Я хотела развестись, а он меня опередил. В каком-то смысле, он оказал мне услугу. Сделал одолжение.

Вскоре Джосс вернулся, принеся с собой порыв холодного ветра и бутылку бренди. Захлопнул дверь сапогом и стряхнул снег с волос. Потом сел и разлил янтарную жидкость, удерживая бокалы в одной руке.

– Держите.

– Спасибо.

– Курите?

– Нет.

– Я тоже, как правило.

Очевидно, сегодня настало время нарушить правило: он достал пачку сигарет, постучал по донышку, вытянул зубами одну сигарету, закурил и вдохнул дым с такой силой, что тот должен был дойти ему до пяток. Тоненькой струйкой выпустил дым в потолок. Лицо его было бледным и обеспокоенным. Наши взгляды пересеклись.

– У меня жена умерла, – вдруг произнес он, словно желая объясниться.

Конечно. Конечно же, сразу после рождения близняшек. Но… боже мой, ведь в моем случае все по-другому, я не… Я попыталась объяснить:

– Джосс, я не хочу, чтобы вы питали иллюзии на мой счет. Я, конечно, в шоке, но понимаете, я же все равно собралась от него уходить, и вы это знали, не так ли? Я не… мы не любили друг друга. – Я выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. – Хочу, чтобы вы знали: я не раз представляла себе, как мой муж умрет. Я проделывала это регулярно.

Он улыбнулся.

– Почему вы улыбаетесь?

– Извините. Просто вы похожи на члена Ассоциации Анонимных Алкоголиков. Меня зовут Рози Медоуз, и я фантазирую о смерти мужа.

– Разве это не отвратительно?

– Нет, это нормально.

– И я чувствую… – (О, черт, теперь меня понесло, клапан открылся, и я в переносном смысле поднялась на ноги и захотела поделиться с остальными анонимными членами группы…) – Понимаете, я чувствую себя хорошо. Конечно, мне не по себе, я в замешательстве, мне грустно. Но грустно оттого, что мне странно представить, что он не спит сейчас в нашей лондонской кровати, что он не встанет утром, не спустится, шатаясь, в кухню; странно представить, что я больше никогда его не увижу, не услышу его голос или его шаги, что он не позовет меня по имени. Но той жуткой кровоточащей боли, которую, я уверена, испытывали вы, нет и в помине.

– Никто не заставляет вас ее испытывать, – мягко проговорил он. – Для горя не существует общепринятой формулы. К тому же я рад это слышать.