Читать книгу - "Невольница: его проклятие - Лика Семенова"

— И многим вы помогаете?

Она охотно кивнула:

— Многим. Многие сами приходят и просят помощи. Не думай, что ты особенная или самая несчастная. Много вас таких — и у каждой свое.

— Значит, это приют?

Лгурка кивнула:

— И кров, и стол, и дом.

Надо же… Я бы хотела вернуться домой и тоже открыть приют. Для тех, кто отчаялся. Для тех, от кого отвернулись. Для тех бедных женщин, которые мучаются с имперскими детьми, потому что не смогли убить, но не находят ни сочувствия, ни понимания. Я бы никому не отказывала. Лигурка права: в нашем мире много несправедливости.

— И долго мне придется… гостить… у вас?

— Пока корабль не найдут, чтобы ты могла улететь.

Я снова опустила голову: однажды я уже ждала корабль…

— А нельзя сразу улететь? Немедленно? Или, может, хотя бы завтра? Или дожидаться где-то в порту?

Лигурка мягко улыбнулась:

— Я попробую, на счет завтра или ближайших дней. Не все от нас зависит. А про порт лучше забудь — тебя же вмиг узнают.

— Мне все равно куда, в любую точку вселенной, лишь бы отсюда. И как можно скорее.

За спиной лигурки ширкнула дверь, и уже знакомый имперец развалился в одном из кресел с планшетом и чем-то зеленоватым в тонком стеклянном бокале. Едва он устроился, лигурка пришелкнула пальцами:

— Клод, дорогой, позови сюда новенькую девушку. Пусть поможет нашей гостье устроиться.

Тот недовольно поджал губы, отставил бокал и планшет, и вновь скрылся за дверью.

Лигурка улыбнулась и ободряюще кивнула:

— Вот увидишь, очень хорошая девочка. Миленькая. Может, вы даже подружитесь.

Клод вернулся довольно быстро. Когда в дверях показалась его спутница, я порывисто подскочила и невольно прижала пальцы к губам:

— Лора!

Глава 38

Вирея молчала уже третий день, и это, черт возьми, настораживало. Зачем тянуть с ответом, который и так всем прекрасно известен: дело лишь в формальности — озвучить его. Черт с ней — она просто тянула время, чтобы досадить мне, но не понимала, что промедление только на руку. Я же все время мысленно возвращался к разговору с Пирамом, вновь и вновь видел строки на панели формуляра. Как я должен поступить? Если я активирую документ — навсегда ее потеряю. А если утаю — буду чувствовать себя последней мразью. Я и так во всем не прав. Со вторым спорила совесть, а с первым — самолюбие и, увы, отчаяние.

Активировать. Самое верное решение и, увы, самое невыносимое. Но только тогда, когда верну ее. Это мой единственный козырь. Если Теналу станет известно хоть что-то — он избавится от нее. Заметет все следы. И это будет самым разумным.

Активирую. Поступлю по совести.

Теперь становилось почти смешно: это решение будет твердым до тех пор, пока не придет время его осуществлять. Но, когда наступит этот момент… боюсь, благородство может мне изменить.

Я постоянно вспоминал ее прикосновения тогда, в столовой. Вспоминал ее запах, сбивчивое дыхание. В тот момент я был готов наплевать на Императора, на весь мир, лишь бы не отпускать ее из своих объятий. Сколько раз я воображал, как она приходит сама, целует, как любимого мужчину, жмется к груди и оставляет после своих прикосновений горящие следы. Легкое касание, которое стоит тысяч других прикосновений. Чужих прикосновений.

Морган протиснулся в двери кабинета и неловко поклонился. Вовремя. Еще пару минут — и я начну сходить с ума. Я дал ему должность одного из секретарей. Его вид все еще вызывал у меня улыбку: длинный и тощий. Казалось, будто мантию нацепили на допотопную швабру. В кителе он выглядел более ладным. Сколько ему? Кажется, девятнадцать. Еще вся жизнь впереди: мальчишка возмужает и окрепнет. Черт с ней, с мантией — я ценил каждое приветливое лицо, а Морган мне предан. К тому же теперь еще и благодарен — ему никогда не нравилась военная служба, это отец за него просил.

Мальчишка выпрямился и замялся у двери:

— Ваша светлость… там, в приемной, ваша жена.

Наконец-то.

Я кивнул. Морган хотел, было, выйти, но я остановил его. Пусть Вирея подождет: ждал я — подождет и она.

— Как тебе дворцовая служба, Август?

Мальчишка улыбнулся, отчего его острое вытянутое лицо стало похоже на забавную мордочку:

— Это большая честь, ваше сиятельство.

— Твой отец доволен?

Мальчишка кивнул:

— Конечно, ваше сиятельство. Он твердит только о том, что я должен оправдать ваше доверие.

— Я уверен: ты не разочаруешь ни меня, ни своего отца.

Морган снова кивнул и залился краской:

— Я буду стараться, ваше сиятельство.

Я расспрашивал еще о многих глупостях. Морган мялся у двери, явно желая поскорее выйти, потому что вопросы порой казались ему неудобными — особенно о приятельстве Торна. Мальчишка заливался краской до самых корней волос. Наконец, я отпустил его и закурил — хочу занять руки.

Я видел, как Морган открыл перед Виреей дверь. Она вошла неспешно, с достоинством. Прямая и гордая, как ее проклятый отец.

Я выпустил струю дыма и пристально посмотрел на нее:

— Я тебя слушаю.

Она презрительно повела бровями:

— Тебя, конечно же, интересует только одно.

Я старался держаться, хотя уже чувствовал, как внутри все пылает.

— И ты об этом знаешь, — я кивком указал ей на стул.

Вирея покачала головой:

— Это лишнее, я не займу много времени. Итак… ты не передумал?

Я медленно покачал головой:

— Я редко меняю свои решения.

Она кивнула:

— Что ж, в таком случае ты должен узнать, что я согласна.

Я бы засмеялся, но это было не смешно. Она блефует. Грубо, порывисто. Отчаянно.

Чего она ждет от меня — удивления? Радости? Признаний в том, что она переиграла меня?

— Хорошо, — я старался быть предельно невозмутимым. — День можешь выбрать сама.

Она сделала шаг вперед, оперлась о столешницу ладонями и склонилась к самому моему лицу:

— Я, ты и твоя наложница, — прозвучало приглушенно, интимно. Наверняка, ей так казалось.

Я кивнул:

— Именно так.

Вирея долго стояла молча, будто подбирала слова, но никак не находила нужные. Наконец, отстранилась и поспешно вышла.

Я даже не хотел предполагать, о чем она думает. Это ее личный капкан.

Самое поганое, что эти глупые расшаркивания ничего не меняли. Я, как мог, тянул время, играл по правилам Виреи, но Торн по-прежнему не мог меня ничем порадовать. Она как сквозь землю провалилась. Куда старик ее упрятал? Я бы уже, не скрываясь, рыл носом землю, если бы не опасался его угроз. Все бы было намного проще, если бы он грозил Советом Высокородных. Значительно