Читать книгу - "Он - моя тайна - Оливия Лейк"

Женя

В ювелирный я поехал с самого утра. Не знаю почему, но эта ссора даже меня выбила из колеи. Не перегнул ли я палку? Мне удалось разыграть достаточно опасную партию, ведь я был уверен, что Дина никогда не подставит меня, не будет рисковать моим благополучием и тем более свободой. С деньгами, естественно, разберусь: не допущу, чтобы у нее были реальные проблемы. Дина завяжет с работой, вернется ко мне, будет снова только моя, все будет по-старому. Единственное, что напрягало — ее упорное желание разобраться самой. Но так не пойдет. Помочь должен именно я.

Я обидел жену, был груб и резок. Она даже ночь провела отдельно. Я всегда считал, что цель оправдывает средства, но в этот раз опасался, что серьезно оттолкнул от себя Дину. Значит, нужно пойти на уступки. Если уж для нее действительно так важно закончить текущий проект — пускай. Я готов оплатить этот банкет, но потом обязана уйти из агентства и родить мне ребенка!

Для верности в бутике купил кольцо с яркими сапфирами в окружении сверкающих бриллиантов. Обошлось мне в кругленькую сумму, но для жены денег никогда не жалел. Кому делать подарки, если не ей?! С партнершами вроде Томы всегда расплачивался деньгами. Выбирать подарок — это тратить личное время, показывать женщине, что думаешь о ней, ее вкусах и чувствах. Что важно порадовать именно ее любимую. Ни к какой другой, кроме Дины, я ничего подобного не чувствовал, поэтому ничего не дарил.

— Можно? — Тома коротко постучала и сразу же вошла. Я только нахмурился, но телефонный разговор не прекратил. Важный звонок.

Она остановилась возле стола и смотрела на меня глазами недоенной коровы. Хотелось бы схватить ее за шкирку и вышвырнуть пинком под зад, но пока нельзя. Чуть позже оторвусь. Разбор полетов я устроил знатный, поэтому ходит как побитая собака: надеется покорностью и хорошим поведением мое расположение вернуть. Пускай. На самом деле я уже подготовил на ее деятельность в моей клинике не хилый компромат. Мутила за моей спиной, а я столько вложил в нее как в специалиста, так доверял. Ах-ах!

— О, какое красивое! — она увидела роскошный футляр на столе и схватила. Я сомневался, что Дину смогу задобрить кольцом, а Томка вся светилась от восторга. — Это мне?!

Вот идиотка.

— Герман Петрович, можно перезвоню вам? — вежливо свернул беседу, ледяным взглядом тупую стерву прожигая. — На место положила быстро.

— Но Жень…

— Евгений Борисович.

Тома сглотнула и обиженно захлопнула футляр.

— Ей, да? Грехи замаливаешь?

Я продолжал молчать, взглядом, как бетонной плитой на нее наваливаясь. Как же меня так угораздило? На такую приставучую, без капли адекватности и самоуважения суку нарвался.

— А передо мной не хочешь извиниться? Ты ударил меня вообще-то!

Я даже бровью не повел. Тома уже неделю кружит вокруг меня: то требует, то рыдает. Заебала. Обычно я не пускал в ход папку с компроматом, это был крайний случай. В основном расставались полюбовно и с небольшой компенсацией. Проблемной стала Даша, но когда замаячила перспектива уголовного разбирательства — испарилась, сверкая пятками. Но Тома переплюнула ее. Самое главное, непонятно, нахрена строить матримониальные планы относительно меня? Я женат и ни одной из прочих женщин не обещал, что ради них семейный статус менять буду. Я давал им хороший приработок к основному жалованию, блестящие рекомендации, опыт работы и отличный секс — чего недовольной быть? Нахрена пытаться перевести взаимовыгодное партнерство в плоскость чего-то серьезного? Блядь, мне сорок. Томе двадцать три. С чего вдруг она семью со мной захотела?! Ну явно же, что у нее это не последний шанс.

— Женечка, ну прости! — снова взмолилась, даже говорить ничего не нужно. Сама прошла все стадии принятия. — Я лишнего выпила и так больно стало. Приревновала тебя к жене. Ты так правдоподобно врал о любви к ней на сцене.

Мои брови сами дернулись вверх от неожиданности. Разве можно быть такой… Даже не глупой, нет. Это уже больше. Тома абсолютно оторвана от реальности: ничего не вижу, не слышу, только языком чушь несу, да в идиотских облаках летаю.

— С чего ты это взяла, что я обманывал? — мне реально интересно, откуда в ее голове такие мысли. Неужели только потому, что я периодически член в нее засовывал?

— Ну как же… Я знаю тебя: ты устал от брака, быта, однообразия. Хочется молодую, страстную, загадочную. А не огурцы на лице, махровый халат и дульку на башке.

— А ты, значит, страстная и загадочная? — с обманчивой мягкостью поинтересовался.

Тома не стала отвечать: улыбнулась плотоядной улыбкой акулы и бедрами повела с крутой амплитудой. Ой, ну прямо ходячий секс! Господи, и как я на это повелся?! Конечно, я выбирал помощниц по критерию сексуальной привлекательности в том числе. Член у меня силой мысли не поднимался. Трахать бревно или страшненькую даже ради дела не буду. Тома в моем вкусе и ебабельная. Была. Сейчас у меня полный штиль. Даже не вставал на нее больше. После пьяной выходки на корпоративе осталось брезгливое недоумение, что когда-то я мог кончить с этой женщиной.

Тома обошла мой стол и хотела на колени присесть, но я, не удержавшись, рассмеялся, тихо и презрительно, заставляя ее замереть в недоумении.

— Кофе принеси.

— Но…

— У меня важный пациент через пять минут. Шевелись.

— А в перерыв успеем? Я соскучилась…

— Нет.

— А когда тогда?

Никогда. Пока я этого не произносил вслух, но и продолжать желания не было. Есть несколько вещей, которые меня жутко бесили: пьяная женщина — одна из них. Это касалось всех без исключения. К ним у меня стойкое отвращение. Бухие бабы: развязные, крикливые и дурные. Моя жена об этом знала и пользовалась, когда хотела позлить. Я открывал бутылку вина, а она специально, демонстративно так из горлышка пить начинала. Показывала, что она нихрена не леди, а та самая девка из клуба, которую я с удовольствием трахал ночью, а утром попрекал. Меня это ужасно бесило и до безумия возбуждало. Странное, извращенное желание покорить эту невозможную леди-шлюху. Да, у нас с Диной любовь больная, для кого-то неправильная. Я признавал это. Но никогда не променял бы наше чувство на нормальное и привычное. Внешне я жил в допустимых рамках и думал о приличиях, внутренне — в них тесно и скучно. Но об этом никому нельзя знать. Свои пороки лучше не признавать вслух.