Читать книгу - "Мерзавец и Маргарита - Юлия Гауф"

Мы уедем.

Макс обещал, что так и будет – он все уладит, и мы вдвоем сядем на самолет, который приземлится на другом конце земного шара. Может, там я почувствую себя свободной от этих оков?

- В вас много обиды, Маргарита, - снова беседую я с психологом. – Не только на саму жизнь, но и на людей. На родителей, на Максима, на вашего бывшего. А еще на кого?

На коллег, не заметивших моей пропажи, и даже не побеспокоившихся, не умерла ли я. Нет меня, и хорошо – никто и не заметил, думаю.

На подруг.

Да, теперь я могу в этом признаться, хоть и гнала от себя эти мысли.

На Кристину, занятую тем, что любовников меняет, а потом сама же страдает от мужского эгоизма. Выбирает ведь не тех: проходимцев, или женатых проходимцев.

На Марину тоже. Да, у подруги много проблем, и семья, но я ведь была рядом всегда, когда нужна была поддержка.

А когда они все нужны мне – я остаюсь в одиночестве.

- И что, вы предлагаете мне простить всех?

- Простить всех невозможно, - качает головой Всеволод Игоревич. – Вы ведь живой человек. Злитесь, не подавляйте в себе эту эмоцию, как и все остальные. Обижайтесь, разбирайтесь в себе, но будьте честны. Может, со временем вы и сможете простить.

Смогу.

Всех, кроме родителей. Нет, даже не так: отец мой – моральный урод, но вот мама… как она могла и сама страдать, и меня на это обрекать?

Что она за мать такая?

- Что мне делать с родителями? Подскажите, пожалуйста, - прошу я, отчаявшись найти ответ.

Если Всеволод Игоревич скажет найти с ними общий язык – я постараюсь.

Если нет – продолжу делать вид, что их не существует.

- Я не знаю, Маргарита. Я не знаю, - качает он головой. – Вы сами проживали свою жизнь, и ответ вы должны дать себе сами. Но вот, что я могу сказать: все проблемы родом из детства. Подумайте.

И я думаю: день, два, три.

Утром, пытаясь медитировать. Днем, пока Макс занят, и вечером – перед сном.

Макс пока терпит наш стариковский образ жизни. Не жалуется, хотя натура у него деятельная, и не чета моей. Ходит со мной под ручку по скверу, собирает паззлы, и читает вслух Чехова.

Я и знаю этого человека, с которым каждую ночь делю кровать, и не знаю. Но роднее для меня нет.

- Поговори со мной, - просит он, плотнее затянув на моей шее шарф. – От тебя снова одни глаза остались. Дело во мне? Марго, ты ведь веришь мне?

Верю. Если я верю – то до конца, до самого края, и дальше.

- Нет, Макс, не в тебе дело. Оно всегда во мне, - с извиняющейся улыбкой отвечаю ему. – Я стала такой, какая есть, по большей части из-за родителей. Док прямо не сказал, но я поняла, что он имеет в виду: мне нужно встретиться с ними.

Именно это я видела во множестве фильмов: встреться со своим страхом лицом к лицу, победи его, забери силу себе и живи дальше, свободная от прошлого. Очень красиво наблюдать со стороны.

- Я съезжу с тобой.

- Я не хочу ехать. И не смогу, - качаю головой. – Ты ведь помнишь, что я слабый человек? Кажется, увижу отца или мать – и это меня добьет, - улыбаюсь с толикой грусти и сожаления своим мыслям, и трансформирую их в слова: - Если бы у меня была хоть капля надежды на то, что они что-то поняли… даже не на то, что сами стали по-другому жить, а что поняли, как плохо со мной обращались – я бы поехала. Но некоторые люди не меняются.

Я слишком хорошо их знаю.

Отец вычеркнул меня из жизни, и мать послушно, как и всегда, к нему присоединилась. Меня и на порог не пустят. Встреть меня мама на улице – глаза опустит, и пройдет мимо, словно я незнакомка.

- Как ты скажешь – так и будет, - со вселяющей надежду уверенностью говорит Макс.

А я остановиться не могу, выплескивая на него свой поток сознания:

- Я похожа на маму, знаешь? Она вот тоже, - хмыкаю, и веселясь, и грустя одновременно, - слабая и забитая. И сломанная. Я и жалела ее с самого раннего детства, что побои терпит, и бесконечные унижения, и презирала, если быть честной. Думала, что повзрослею, и стану сильной, и никогда не стану на нее похожей – пример ведь перед глазами. А жизнь вот как повернула.

- То, чего мы боимся – то и случается, милая, - вздыхает Макс, и дальше мы идем в молчании.

Рядом с ним хорошо. Спокойная сила – вот что он такое. И иногда даже получается забыть, на что Макс способен – на какие поступки.

Он любит. Любит так сильно, как может, и я прекрасно понимаю, что это чувство резонирует с его виной, делая любовь сильнее и крепче.

- Что будет, когда я тебе надоем? – решаюсь спросить в порыве разговорчивости. – Ты ведь понимаешь, что я никогда не стану нормальной?

Макс морщится, и после заминки кивает – решает не врать. Не только психолог меня посещает, но и психиатр. Просветили уже, что меня ждет – и того, кто рядом со мной будет: перепады настроения, депрессии и мании – лишь малая часть.

- Марго, ты такой ребенок. Вспомни, сколько мне лет, - мы разворачиваемся, достигнув противоположного конца сквера, и идем обратно. – У меня были женщины до тебя. Много, милая. И жизнь я знаю, как и самого себя. Ты мне нужна, пусть и ненормальная. Ты читала мне какой-то стих, и, хм, как же эта фраза звучала? – Макс улыбается мне, и декламирует: «Я сам себя к тебе приговорил».

- Неправильно, - смеюсь я его невежественности, - «Будь хоть бедой в моей судьбе, но кто б нас ни судил, я сам пожизненно к тебе себя приговорил».

- Именно так, - кивает Макс.

- А как же дети?

Больная для меня тема.

Я бы хотела ребенка. Очень! Вот только на днях Макс возил меня в ту клинику, в которой мы были в тот страшный день.

- Вряд ли, девочка, - с сочувствием смотрит на меня молодой мужчина, к моему великому смущению оказавшийся гинекологом. – Нет, забеременеть вы сможете. В дальнейшем, и после лечения. Но я изучил вашу карту, и… понимаете, это ведь гормональное лечение, которое вам противопоказано. Либо подождите, пока организм сам решит все за вас, либо задумайтесь об усыновлении.