Читать книгу - "Бунт женщин - Татьяна Успенская"

— Вы — часть меня, я — ваша часть. Раньше думал, сын. Нет. Прошу вас, доверьтесь, я сделаю вас счастливой. Вы будете всегда улыбаться… вам так идёт улыбка. Вы наконец напишете книгу о своих опытах над растениями, вы опубликуете рецепты созданных вами лекарств. Вы откроете в себе новые возможности и реализуете их. Мы будем вместе.

— Что ты мне предлагаешь? О чём ты?

— Замуж за меня…

— Что-о?!

— Вы думаете, я — мальчик. Пусть мне только шестнадцать. Два года пролетят.

— Ты сошёл с ума! — В голосе мамы страх. — У меня есть муж… я старше тебя больше чем на двадцать лет. Морщин с каждым днём будет больше. У меня взрослая дочь.

— Мы — из одного поколения. Вы всё понимаете, как я. Морщины — чушь, если я с вами каждый день, я не вижу их.

— Ты сошёл с ума, — повторяет мама устало. — Ты причиняешь мне боль. Ты мне как сын.

— Есть то, что есть. С детства… Вы входите в класс… вы говорите… вы улыбаетесь — я…

— Пожалуйста, иди домой… Пожалуйста.

— Я не могу жить без вас.

И через паузу — голос отца:

— Мне дадут сегодня пообедать? — голос миролюбивый. — Я слышал, ты делаешь большие успехи. Наперебой, со всех сторон кричат: «Вундеркинд! Гордость родителей!» Я мечтал бы иметь такого сына. Приходи к нам почаще.

Денис молчит.

— Скромен. Я всегда знал, ты — вещь в себе. Даже когда ты писал работы на «тройки». Тебе нужен был разбег. Увлечение биологией затмило для тебя всё, поэтому ты не очень серьёзно относился к математике, но новая дама говорит, ты и в математике — талант! Я склонен ей верить. Маша, поставь ему прибор. Сейчас дочь подойдёт, и мы пообедаем как семья.

— Простите, мама обижается, когда я…

Отец досказывает за него:

— …обедаешь не дома. Её можно понять. Ну, иди, иди. Счастливые твои родители. Маша, что ты такая красная? Тебе опять нехорошо? — И когда хлопает дверь: — Маша, я хочу сказать тебе: я люблю тебя. Это ты рушишь нашу любовь, для тебя существует только дочь. С минуты её рождения первый кусок — ей, ночью сторожишь её дыхание. А уж если у неё насморк, и вовсе не спишь ночи напролёт. Неужели ты не понимаешь, я — твоя половина, первый кусок нужен мне, первый взгляд — мне. Надеюсь, она уедет, и наша с тобой жизнь наладится. Скажи мне хоть слово! — Отец пошёл мыть руки и принялся мурлыкать: — «Сердце, тебе не хочется покоя…»

В тёплой куртке я распарилась, одежда пропиталась потом и затвердела, я — в панцире, я — в скафандре и сейчас или уйду в воду, или вознесусь в космос — навечно. Нужно бы переодеться… но, я боюсь, услышат… Крадусь к окну. Тяну шпингалет вверх, не щёлкнул. Прислушиваюсь. Слава Богу, отец опять разглагольствует:

— Почему я должен ждать? Я голоден. Давай-ка вдвоём. Вспомни, как мы сиживали в молодости. Не сводили глаз друг с друга. Я и сейчас люблю тебя безумно. Сколько лет прошло, а я не разочаровался, нет, ты — ни на кого не похожа…

Приоткрываю створку. Ловлю слова. Успеть до пауз.

— Сегодня один ученик спросил: «А все задачи можно решить? Есть нерешённые? А если ошибка в данных?» Представляешь, и это шестой класс! Ты слышишь меня? Что ты молчишь? Я с тобой говорю? Почему никак не реагируешь?

— А как я должна реагировать?

— Как в юности, взглядом, мимикой, удивлением.

Я уже на столе. Распахиваю окно и, едва дыша, стараюсь без шороха выбраться на улицу; не стукнув, закрываю за собой створку.

Стою, прижавшись к стене своего дома, справа от окна, разинула рот и пью дождь. Очень скоро замерзаю — зуб на зуб не попадает. Ни одна мысль не забредёт ко мне в гости. Льдины-капли бьют по лицу, обжигают холодом, но не тушат боль. Шагну ли, подниму ли руку, чтобы смахнуть с лица льдины-капли, впившиеся в кожу, сгорю от боли.

Меня держит на ногах стена моего дома, в её милости нахожусь и — пью, пью, пью…

Сеется сквозь набухшее тьмой небо свет, смельчак, пролезший ко мне, — помочь мне. Весной темнеет поздно.

Вместе с водой движусь к земле… спать… растаять.

Очнулась от холода.

Едва поднялась. Пытаюсь вспомнить сон. Такой странный сон. Денис хочет жениться на моей маме. Я ни при чём. У меня нет семьи.

Бреду прочь от дома.

Ангелина Сысоевна напоит чаем.

День, ночь. За сколько лет я прохожу один квартал до Ангелины Сысоевны?

Есть павильон. Лучше пойду туда. Там можно поспать.

Дома я оставила ранец.

Зачем мне ранец? Зачем мне заниматься?

У меня есть документ — курсы дают право работать.

— Где ты была, доченька? Что случилось с тобой? — Под вечным своим зонтом — Ангелина Сысоевна. — Все мы сбились с ног. Мама плачет, говорит, убила тебя. Даже Климентий ищет — звонил в милицию и в «Несчастные случаи». Господи, да ты — синяя, совсем продрогла! — Она плачет. — Это всё мы с Витькой… искалечили твою жизнь, прости, доченька. Идём ко мне. Сейчас позвоним маме.

— Нет, не позвоним! — кричу я, но получается шёпот.

Мы стоим на крыльце живого дома, в котором — тепло. И на пороге его — Виктор Викторович. Первый раз вижу его — толстого, крепкого, с круглой головой и круглой, довольной физиономией сытого человека.

— Витька, чаю! — кричит он и помогает мне перешагнуть порог его дома. — Наделала шуму. Куда ты пропала? Я помню тебя вот такой. — Он машет рукой у своего колена.

И «Витька» — в коридоре.

— Ты искалечил ей жизнь! — говорит Ангелина Сысоевна ему. — Смотри, до чего она дошла!

— Нет! — говорю я. — Нет. Не надо…

Но я не договариваю, я уже плыву и мягко опускаюсь в светлую, ярко-светлую, чуть зеленоватую воду.

А выныриваю — в запах нашатыря.

Надо мной — мама.

— Прости, доченька.

Я не понимаю, о чём она. Мне — жарко. Мне — душно.

— Пойдём домой, — говорит отец.

— Нет! — кричу-шепчу я. Выставляю ладони — защитой от своего дома. — Не хочу. — Но я уже снова ничего не вижу и не слышу.

Я несусь в пустоте… меня швыряет от одной песчаной огненной насыпи к другой… в промежутке — пустота, я ни за что не могу ухватиться… от насыпи к насыпи… между ними — миллион лет…

Но вот голос:

— Спала температура… Тише, пусть спит.

Голос Ангелины Сысоевны. Я — с ней. И — не надо смотреть маме в глаза.

В голове — полочки… на них — аккуратными стопками — задачи, параграфы физики и химии, старик Хемингуэя, мальчик… На одной из них — завёрнутая в тонкую папиросную бумагу мысль: «Моя мама ни в чём не виновата, она никогда не выйдет за него замуж, она любит меня больше жизни».