Читать книгу - "Заклятие (сборник) - Шарлотта Бронте"

– Джентльмены (аплодисменты) за вашу несравненную доброту, однако (громкие аплодисменты) прискорбного происшествия (продолжительные аплодисменты), повлекшего утрату ценного органа (здесь достойного сквайра переполнили чувства, он запнулся, но, справившись с собой, продолжил) ангрийцы, если бы не настойчивые мольбы одной дамы (оглушительные аплодисменты) достойнейшей представительницей своего пола. Джон, скажи, разве она не хороша собой?

Джон, еле слышно, крутя шляпу, потупив глаза:

– Она, как бы это выразить… ну то есть весьма привлекательная особа (аплодисменты, не смолкавшие несколько минут).

Чарлз:

– Осмелюсь предложить вашему вниманию краткую (вопли, возгласы и одобрительные выкрики). Наш патрон – мой и Джона – против долгих речей (довольный гул) я сокращу (взрыв одобрения) нескольких слов (бурные продолжительные аплодисменты). Джентльмены, это счастливейший день в моей жизни, и я… я… я охвачен (выкрики «ура, не тяни, слушайте его» и прочее) мало времени. Уорнер велел нам вернуться к шести, верно, Джон?

– Сейчас половина шестого, Чарлз.

– Джентльмены, умоляю поддержать резолюцию высокого собрания и выражаю уверенность (бурные, несмолкающие аплодисменты) пожалуй, присяду.

Мистер Ч. Уорнер занял место на трибуне под хохот, вой, выкрики «браво» – в таком гаме уже ничьи слова не могли быть слышны. Благородный председатель предложил девять раз прокричать девятикратное «ура» в честь Заморны и Ангрии, что и было проделано, после чего объявил собрание закрытым. Немедленно вступили оркестры, обрушив на слушателей ураган созвучий. Горны трубили, барабаны гремели, трубы ликовали, толпа бурлила. Тяжелые складки знамен колыхались, повинуясь шагу знаменосцев и легкому бризу.

В это мгновение кто-то высокий и сильный решительно протиснулся сквозь толпу, в один прыжок взлетел на забор, отделявший трибуны от площади, бесцеремонно оседлал его и, раскинув руки, звучным, как трубный глас, голосом, почти заглушившим шум толпы, провозгласил:

– Ангрийцы, прежде чем отправиться по домам, соединим наши сердца в великом гимне «В трубы трубите громко над Африки волной»!

Заиграла музыка.

Как ни удивительно, но толпа слепо повиновалась ему! Властный тон, глубокий тембр голоса, равно как и сам призыв, не оставили ангрийцев равнодушными, и грянула возвышенная песнь, и столь раскатисты были ее каденции, столь ликующи распевы, что казалось, будто небесным громам отвечают земные ветра и моря. Рокочущие звуки стихли, отразившись от стремительных речных вод и докатившись до Сиденхемских болот. Наступила тишина.

– Воистину спето от души, – промолвил незнакомец. – Благодарю вас, друзья, что вняли моей просьбе.

Спрыгнув с ограждения, он медленно пошел вдоль подмостков в сторону дам, которые не сводили с него взоров, с любопытством провожая глазами мужественную фигуру. Незнакомец отвечал им беззаботной и снисходительной гримасой, а когда его взгляд обратился к расходящейся толпе, тонкие черты озарила горделивая улыбка. Он остановился как раз напротив меня, и я имел возможность без спешки его разглядеть.

Незнакомец пребывал в самом расцвете молодости. Его совершенный, словно изваянный скульптором, торс, горделиво возвышавшийся над толпой, нес отпечаток чего-то невыразимого: благородства, порывистости, несгибаемости – того, что трудно описать одним словом. Под пышными волосами цвета воронова крыла скрывался гладкий лоб оттенка слоновой кости, неожиданно светлого для обладателя таких смоляных итальянских кудрей. Длинные темно-коричневые ресницы и яркие карие глаза оттенялись широкими черными бровями. Завитки на висках плавно переходили в пышные черные бакенбарды и усы, совершенно скрывающие подбородок и бледные щеки. Мне показалось, что столь буйная растительность плохо вяжется с его очевидной молодостью. Кораллово-алым губам и белоснежным зубам позавидовала бы любая красавица, а надменный изгиб греческой верхней губы был слишком хорошо мне знаком.

С первого взгляда я решил, что передо мной человек военный. В пользу сего предположения свидетельствовала бравая выправка, сдержанная воинственная отстраненность и размеренная величавая поступь. Даже его наряд, почти неразличимый под кружевом, эполетами и галуном, явственно напоминал военный мундир – синий сюртук, черный шарф, белый жилет и панталоны, головной убор военного образца с мехом, надвинутый на лоб, до блеска начищенные сапоги щегольского кроя, подчеркивающие изящество черкесских ступней.

– Как он красив, – заметила Мария Перси, разглядывая незнакомца. – Поистине этот человек принадлежит к тем редким людям, на ком хочется задержать взгляд. Кто-нибудь его знает? О чем шепчутся моя невестка Сесилия и леди Ричтон?

– Мария произнесла мое имя? – спросила Сесилия Перси с мягким лукавством, наклонившись вперед.

– Да, девочка моя, знакомы ли вы с этим черноволосым Титаном?

– Нет, – сухо отвечала Сесилия. – А вы, Матильда? (к леди Ричтон).

– Нет.

– Клянусь, я узнаю его имя, – не унималась Мария.

– Не стоит, – холодно возразила Эдит. – Сомневаюсь, что он нашего круга.

– А я все равно спрошу, но так, чтобы он не возгордился.

– Вы не успокоитесь, пока не добьетесь своего, Мария, – заметила леди Сидни.

С достоинством, которое так пристало ее красоте и высокому положению, Мария перегнулась через перила и надменно промолвила:

– Приблизьтесь, сэр.

Незнакомец не тронулся с места, лишь слегка повернул голову.

– Что угодно, красавица? – с поразительной непочтительностью ответствовал он одной из знатнейших и прекраснейших дам Африки. Моя кузина Джулия взвилась бы от ярости, Марию отпор лишь раззадорил.

– Что мне угодно, сэр? Всего лишь узнать ваше имя, чтобы передать вас в руки властей за незаконное вторжение.

– Выходит, я должен сообщить вам свое имя против воли? Полегче, красавица.

– Я велю арестовать вас на месте, если не подчинитесь! Здесь мои слуги! – вспылила разгневанная принцесса.

– Неужто посмеешь? – спросил незнакомец внезапно севшим голосом.

Мария вздрогнула, алый румянец залил шею, лоб и щеки, и она опустилась в кресло, кроткая, словно овечка.

Незнакомец, смеясь, приблизился.

– Право, мадам, я вовсе не намерен ссориться с вами, ведь я так мало вас знаю! Мое имя майор Альберт Говард из Уост-Уотер-Фореста на западе, ныне из Монли-Крега в Арундел, и я понятия не имел, что закон запрещает перелезать через этот забор. Посему примите мои извинения.

– Принимаю, – изящно склонив головку, любезно улыбнулась Мария.

Майор Альберт улыбнулся в ответ, но гордой головы так и не склонил и в молчании удалился.

– Какую дурочку я сваляла… – пробормотала Мария, когда он скрылся из виду.

Хорошенькое личико Сесилии склонилось над ее плечом.