Читать книгу - "Синее на золотом - Валерия Вербинина"

Ветер с моря – соленый, соленый ветер. Всюду вода – каналы, речки, болота. Множество мельниц, нарядные белые домики с красными крышами, крестьяне, которые неохотно говорят по-французски и предпочитают ему фламандский. А у моря – дюны, и в дюнах все тот же переменчивый ветер.

Это Фландрия, земля, которая на протяжении веков переходила от одного властителя к другому, – земля беспокойная, богатая, вечное яблоко раздора между правителями, каждый из которых хотел обладать ею единолично. Сначала ею владели графы Фландрские, затем герцоги Бургундские, затем испанцы, у которых Дюнкерк отобрали англичане, – отобрали, чтобы продать через четыре года французскому королю… В результате город так обогатился, что и через много лет участники тех событий вспоминали о них с ностальгическим вздохом. В мирное же время жители промышляли рыбной ловлей, занимались китобойным промыслом и производством табачных изделий. Это были закаленные, крепкие люди. Французские короли покровительствовали Дюнкерку, и следует отдать им должное – они сумели его приручить. Шло время, один король сменял другого, и казалось, что заведенный порядок продержится еще долго… Но началась революция.

– Куда ехать, сударыня?

– На улицу Королевы! – кричит кучеру Анриетта. – Вдоль канала, потом через мост, по улице Капуцинов, мимо Большой площади на улицу Святой Варвары, после нее и начинается улица Королевы.

Канал, какой-то рынок, карета скрипит, цокают подковы…

– Эй, гражданин, не подскажешь улицу Капуцинов?

– Каких тебе Капуцинов, гражданин? Это нонче улица Свободы.

– А до Большой площади далеко? – продолжает кучер.

– Чудак человек, это же площадь Свободы. Недалеко, ты прямо езжай.

Ева в карете ежится – не то чтобы она была против свободы, просто на лицо сидящей напротив Анриетты страшно смотреть.

– А та улица, которая раньше была улицей Королевы, как называется? – вмешивается в разговор Тереза, улыбаясь прохожему.

– Улица Руссо, – отвечает гражданин, улыбаясь в ответ, и на глазах Анриетты выступают слезы…

Улица Королевы, она же улица Руссо, оказывается всего лишь маленькой и невзрачной улочкой на окраине города. Неподалеку, всего в каких-то трех сотнях шагов, расположена Южная улица, где находятся склады удобрений. Удобрения, как и следует ожидать, происхождения самого естественного и распространяют в теплом летнем воздухе незабываемое амбре. Кроме складов, улица Руссо может похвастаться соседством с пустырем, где водятся тучи ворон, а также с мельницей, которая давно бездействует.

Дом, который достался Анриетте в наследство, вполне соответствовал улице, на которой находился. Прежде всего, он носил громкое название «Золотые ворота». На самом деле это было унылое и ветхое жилище в два этажа, где обретались трое слуг – старый дворецкий, который служил бабушке Анриетты, немолодая горничная, тоже оставшаяся от прежней госпожи, и кухарка. Кухарка сразу же огорошила хозяйку заявлением, что она не прислуга, что слуг нонче нет, а есть только служащие, и так их и следует называть. Анриетта, которую после площади Свободы ничто уже не могло удивить, дала ей расчет и объявила, что служащая может отправляться на все четыре стороны. Кухарка убралась, а кучер Реми с дворецким принялись переносить в дом вещи. Тереза ходила по комнатам и только пожимала плечами, видя повсюду толстый слой пыли, пауков и запустение. Амелия заметила клавесин и подняла крышку, но инструмент был безнадежно испорчен. Что касается Евы, то она размышляла, сколько понадобится времени, чтобы привести дом в порядок, и была вынуждена заключить, что его проще снести напрочь, чем пытаться тут устроиться.

– Неужели нельзя было хоть немного прибраться к моему появлению? – с досадой спросила Анриетта. – Ведь я же предупредила заранее, что приеду!

– Ах, сударыня, – лепетал дворецкий, – мы столько лет вас не видели! Это такая честь для всех нас! Но слуги пошли совсем негодные, только деньги драть горазды. Если вам угодно, я распоряжусь…

– Не стоит, – отозвалась Анриетта, – мои горничные сами этим займутся. Скажите мне лучше, Кристоф, какие перемены случились в городе, пока меня не было?

Старик принялся изливать душу. Он говорил об английских кораблях, которые пытались блокировать город, да ушли ни с чем, о тревожных слухах, приходящих из Парижа, о том, что из-за республиканских веяний было переименовано множество улиц, так что теперь все путаются. Площадь Дофины стала площадью Равенства, Бастионная улица превратилась в Спартанскую, зато Замковая теперь улица Сцеволы. Беррийскую улицу переименовали в улицу Прав Человека, а улица Иезуитов стала улицей Вольтера, – будь последний жив, он бы не преминул съязвить по поводу столь занятного чередования. Однако больше всего повезло улице Бойни, которая в одно мгновение превратилась в улицу Человечества.

– А улица Короны, сударыня…

Но Анриетта перебила старика, решительно объявив, что она не хочет больше ничего слышать об этих гнусностях. С нее довольно, она приехала сюда, потому что доктор предписал ей морской воздух, и здесь она останется до родов, а может быть, и дольше.