Читать книгу - "Дорогой притворщик - Николь Берд"

Происшествие в игорном доме напомнило Гейбриелу, что ему следует как можно реже выходить из дома, чтобы не попадаться на глаза Баррету и его шайке. Но поскольку он еще старался избегать и Психею, и ее семью, то на следующий день ему стало так скучно, что он спустился вниз поболтать с Грином, неудачливым актером, который обрадовался поводу отложить перо.

– Ужасно устают запястья, милорд, – пожаловался «секретарь», растирая руки. – Не понимаю, как только писаки могут изо дня в день этим заниматься?

– Отдохните, – предложил Гейбриел. Он позвонил и приказал лакею принести два бокала портвейна.

Лицо Грина просветлело.

– Благодарю вас, милорд, благодарю.

Гейбриела не удивляло, что этот человек не добился успеха на сцене.

– Вы должны вжиться в роль, – посоветовал он. – Будьте секретарем, постоянно думайте так, как думает секретарь.

– Вы говорите как знающий человек, милорд. Вы много играли, не так ли?

– Можно и так сказать, – согласился Гейбриел.

Иногда он чувствовал, что много лет играет какую-нибудь роль – козла отпущения, мошенника, негодяя. Кто он был на самом деле? Трудно сказать. Он был почти мальчишкой, когда его с позором выгнали из дома, и с тех пор эта игра превратилась в способ выживания.

Лакей вернулся с бокалами вина на серебряном подносе. Грин с жадностью ухватился за бокал.

– Я никогда не играл вне сцены, – продолжал Грин. – Полагаю, у леди есть особые причины.

– И мы не будем их обсуждать, – твердо сказал Гейбриел.

– Да, милорд, – согласился актер.

– Оставляю вас с вашей работой.

Гейбриелу не стоило задерживаться здесь, актеру слишком хотелось посплетничать. Он вышел из комнаты и в нерешительности остановился в холле. Гейбриел старался убедить себя, что удерживает его здесь только необходимость иметь убежище, роскошь, которой он так долго был лишен, и горячая ванна. Но, стараясь избегать общения с семьей, Гейбриел понял, что он нашел здесь не только приют, а нечто более ценное.

Удовольствие от общения с Психеей, ее очарование, открытая приязнь умного и необычного ребенка, даже колкие замечания Софи, заставлявшие его посмеиваться, – все создавало иллюзию, что он член этой семьи. Это была приятная иллюзия, и Гейбриел не хотел ее лишаться.

Но он видел изумление и отвращение в глазах Психеи, когда она поняла, что он не просто актер, что в его прошлом есть грехи. Гейбриела глубоко ранило это выражение презрения в ее глазах, хотя за свою жизнь он сталкивался с подобным не один раз и должен был бы остаться равнодушным. Поэтому он отдалился от них и пытался держаться холодно и сдержанно.

Но он скучал без них, а дни были такие длинные.

Гейбриел зашел в гостиную, окна которой выходили на улицу, и посмотрел в окно. Сияло солнце, по улице ехали кареты, иногда проезжала телега торговца. Какой-то щеголь верхом на красивой лошади направлялся в сторону Гайд-парка, вероятно, собираясь произвести впечатление на дам.

Перед соседним домом стоял человек в коричневом костюме. Он явно не вписывался в окружающую обстановку, и Гейбриел присмотрелся к нему. Зачем он…

Гейбриел услышал, как кто-то позвал его. Он оглянулся на открытую дверь, но там никого не было. Он понял, что голос доносился сверху. Выйдя из гостиной, Гейбриел взглянул наверх. Цирцея, перегнувшись через перила, смотрела на него.

– Поднимись и поговори со мной, – попросила она. Поборов искушение, Гейбриел покачал головой.

– Я разговариваю с моим… э-э… секретарем, – сказал он.

– Тогда я спущусь.

«И окажешься в обществе двух самозванцев? Это еще хуже».

– Нет, – сказал Гейбриел. – Я уже дал ему указания. Он быстрым шагом взбежал по лестнице наверх с намерением долго там не задерживаться.