Читать книгу - "Пуговка от бывшего мужа. Исцелю любовью - Виктория Вишневская"

– Леон? – подхожу к дивану, смотря на мужчину сверху вниз. Изучаю его безмятежное лицо.

Уснул?

Дую прямо в эту наглую физиономию.

Не дёргается.

Спит… Причём крепко.

Не реагирует даже на пинок по дивану коленом.

Ага… на руках заснувшая дочь. В комнате маленький мальчик, а тут его горе-папаша, который не факт, что вообще проснётся, если Матвей заплачет.

И что мне теперь делать?..

Глава 35

Леон

Подрываюсь с дивана от детского смеха, что звучит в ушах. Спросонья ничего не понимаю.

Но в голове криком раздаётся одно имя. Матвей!

Разлепив глаза, в панике осматриваюсь по сторонам.

Какого чёрта я уснул?! Не помню, как это произошло. Я покормил его? Уложил спать? Да, должен был. Уверен, что сделал это. Не мог я спокойно лечь и накрыться пледом, что сейчас съезжает с плеча.

Картинки мелькают вспышками в голове, но… ничего подобного не помню.

Нет. Вчера пришла Вероника с Полиной. Я отдал бывшей жене ребёнка, искупался, спустился вниз, где царила тишина, позвонил заму по работе, и… Помню, как отключил и кинул смартфон на диван, а потом… Всё. Уснул нафиг.

Что с Матвеем? Чёрт-чёрт-чёрт!

И Джека нет!

Из кухни, вход в которую находится в конце гостиной, раздаётся женский смех. Или я спятил, или вновь вернулся в прошлое, где просыпаюсь от запаха вкусных оладий, а затем обнимаю со спины жену, колдующую над плитой.

Как зомбированный, направляюсь на кухню, улавливая детские голоса. Полина что-то говорит, но совсем тихо, слышны только самые высокие нотки.

Останавливаюсь посреди арки. Первым делом в глаза бросается Пуговка, которая с ложечки кормит Матвея. Подъедает какие-то лепёшки из своей тарелки, а потом, снова черпая кашу, суёт мальчику в рот. Он, не сопротивляясь, размыкает губки и послушно лопает.

А со мной выё… Выёживался, сорванец.

Зато сейчас уплетает за обе щёки.

– Ма, усна, – параллельно жуёт Пуговка творожник с повидлом.

Не верю своим глазам. За большим столом, за которым обычно завтракаю и обедаю один, сидят два ребёнка. Джек, видимо, смирившись, что ему ничего не дадут, лёг поспать у них под ногами.

На кухне витают ароматы еды.

А у плиты стоит Ника. Плавно оборачивается, ставит тарелку творожников в центр стола. Так грациозно, словно танцовщица. Или принцесса из мультиков.

Долбануться можно. О чем я думаю?

– Да? Сладкий? – заботливо спрашивает у дочки. – Он без сахара. Думала, будет пресным.

– Татко.

Слюнки текут от запаха и вида. Не только еды. Но и Васильевой.

Опять вспоминаю наш брак.

Хочу ударить себя по лицу с размаха. Будь у меня возможность вернуться в прошлое и что-то исправить – я бы так и сделал. Вмазал бы себе.

Я всё просрал. Семейную жизнь, которую обожал, легко потерял. А теперь снова хочу её.

Вероника, заметив меня, стоящего в арке, взмахивает ресницами.

– О, ты проснулся. Доброе утро.

И опять порхает как бабочка. Отворачивается, достаёт из ящика тарелку.

– Ли-он! – восклицает радостно Пуговка, чем вызывает у меня улыбку. Она хочет спрыгнуть со стула, но замечает под ногами Джека и растерянно смотрит на меня.

Меня так ни один ребёнок не встречал. Вообще никто. Только Джек.

– Сиди-сиди, – делаю шаг вперёд, подхожу к ней и глажу по светлым волосам. – Доброе утро, принцесса.

– Добо, добо, – радостно отвечает мне и кивает на тарелку. – Кусь быфта.

– Да, присаживайся, – вдогонку говорит Вероника, ставит тарелку напротив Полины. – Прости, что хозяйничаю здесь.

– Я не против, – усмехаюсь.

Каждый день смотрел бы на это.

– Творожники на рисовой муке, жарила на сковородке с небольшим добавлением масла, – начинает объяснять. Понимаю, почему. Помнит, что стараюсь правильно питаться. Хоть сейчас и незачем, в бокс точно не вернусь. Но и становиться обладателем пуза желания нет. – О, и джем нашла, кстати. Без сахара.

– Вкусный? – спрашиваю у Поли. Она как раз пробовала его, смакуя.

– Та, – отвечает, уплетая творожники. – Отень.

– Тебя, я смотрю, тоже покормили, – не могу удержаться от того, чтобы не потрепать пухлую щёчку Матвея. – Он у меня так кашу не ел, как у тебя.

Получаю хлопок по руке и недовольный взгляд со стороны Новака-младшего.

Характерный. Придётся мне с ним пободаться.

– Думаю, дело не в каше, – смеётся Ника, обходя меня и присаживаясь рядом. – Как выспался?

Мне впервые хочется провалиться сквозь землю от стыда из-за банального вопроса. Как я мог уснуть и повесить ребёнка на Веронику? Да узнай об этом кто-то – не поверил бы.

– Извини. Не знаю, как так вышло, вырубило меня мгновенно, – говорю честно, даже не помня этого. – Надо было разбудить.

– Я будила, – смеётся заливисто. Невольно залипаю на ней. Красивая, чёрт возьми… Весёлая хохотушка. Я и забыл, какая она настоящая. Странно, что этот образ полностью пропал из головы. Больше всего запомнился тот, в котором она беспощадно бьёт меня словами о разводе, смотрит с ненавистью.

– Ты не просыпался. Пришлось остаться у тебя. Стало страшно, вдруг что-нибудь случится, а ты не услышишь. Мы там заняли одну комнату… Она вроде ничья была.

– Ничья, – уверенно киваю, накладывая творожники в тарелку. Я живу один. Тут все комнаты свободны. Ах, да, уже с Матвеем. – А утром как я вас не услышал?

– Это ты у себя спрашивай. Мы шумели так, словно рота солдат мимо проходила.

– Не заметил, – начинаю злиться на самого себя. Никогда таким не был, а тут… Капец.

– Ребёнок умотал. Ты кушай, кушай, – подгоняет меня. – Мы сейчас позавтракаем и пойдём. У меня сегодня выходной, но мы ещё бабушку хотели навестить.

– Баба, – подтверждает Пуговка, довольно размахивая хвостиком.

– Спасибо, что помогла, – выдавливаю из себя вместе с комом в горле.

После всего того, что я заставил её сделать…

С Матвеем посидела. Завтрак приготовила. И дала мне выспаться. Я теперь не буду мучиться… Аж жить хочется.

Нужно будет созвониться с агентством, узнать, нашлась ли няня. А пока что в приподнятом настроении хватаю творожник, макаю в сметану, одиноко стоящую на столе, и мычу от удовольствия.

– Лучше домашней еды ничего нет. Я так не питался тысячу лет. Очень вкусно.

У Вероники особый вкус.

– Сам же готовить умеешь, – упрекает меня. В этом вся она. Не умеет принимать комплименты,