Читать книгу - "Читающая по цветам - Элизабет Лупас"

– А вот и нет, касается! – и, схватив меня за другую руку, она крепко сжала мои локти сзади. – Выньте ваш кинжал, мастер Хэмилтон, и разрежьте шнуровку ее платья.

Рэннок Хэмилтон отнял руку от своего лица. Его правый глаз покраснел и распух, но не вытек, о чем я от души сожалела.

– Если вы дотронетесь до меня, я вас убью! – крикнула я. – Леди Маргарет, вы что, с ума сошли? Сейчас же отпустите меня!

– Я не сошла с ума, и я тебя не отпущу. Может, королева и хочет избавить тебя от нового брака, да только ей придется запеть другую песню, если мастер Хэмилтон возьмет тебя прямо здесь, у всех на глазах. Ну что, ты тряпка, ты разрежешь, наконец, ее платье, или мне придется это сделать самой?

Я попыталась лягнуть ее, но мне мешали мои и ее юбки.

– Не все ли вам едино, выйду я замуж или нет?! Ради святого Ниниана, отпустите меня!

Рэннок Хэмилтон внезапно вышел из состояния транса. Выхватив кинжал, он разрезал мой корсаж. Я ощутила острую боль и поняла, что вместе с тканью он разрезал и кожу, но я скорее буду проклята и дам раздеть себя догола, чем доставлю ему удовольствие снова услышать мой крик.

– Мне не все едино, выйдешь ли ты замуж, потому что моему сыну важно завладеть твоими поместьями и тем серебряным ларцом, который ты прячешь. – Она говорила холодно и монотонно, словно поучая меня, как непослушного ребенка. – Он сюзерен графа Роутса, а тот – сюзерен мастера Хэмилтона, и, когда ты выйдешь за мастера Хэмилтона, и ты, и твой Грэнмьюар, и твой ларец окажутся во власти моего сына. Вот тогда и посмотрим, что скажет королева.

– Что скажет королева о чем?

Эти слова произнес мелодичный голос с французским акцентом, все еще немного запыхавшийся от долгого смеха. Я подняла голову и увидела королеву, стоящую в дверях опочивальни новобрачных на несколько ступенек выше, чем находились мы трое: Рэннок Хэмилтон, леди Маргарет и я. За ее спиной, блистая золотым шитьем и драгоценностями, толпились придворные кавалеры и дамы. От всех их веяло сладострастием брачной ночи; глаза дам глядели томно, губы были полуоткрыты. У мужчин же, напротив, был голодный, хищный вид.

Я пришла в себя первой.

– Мадам! – вскричала я. – Помогите!

Леди Маргарет отпустила мои локти и обняла меня, точно нежная, заботливая мать.

– Я с тобой, дорогая, – сладко проговорила она. – Тише, тише, не плачь!

От окутывающего ее смрада арума кукушечного у меня закружилась голова.

– Я не плачу, – сказала я. Неужели королева не понимает, что здесь только что происходило? – Сейчас же отпустите меня!

– Когда я их увидела, она была в объятиях мастера Хэмилтона, мадам, – промолвила леди Маргарет. Ее голос словно доносился откуда-то издали. – Все это вино и веселье… Они с мастером Хэмилтоном играли в любовную игру с его ножиком, и что-то пошло немножко не так.

Я вырвалась из ее цепких объятий.

– Это ложь! – сказала я. Я дрожала всем телом, зубы мои выбивали дробь. Вероятно, мой голос звучал сейчас так, будто я и в самом деле перебрала вина и опьянела от веселья, и от сознания этого меня еще сильнее затрясло от ярости.

– Марианетта, вы меня удивляете, – проговорила она. – Мне не по душе такое нарушение приличий среди моих придворных.

– Возможно, вам стоит пересмотреть ваше распоряжение насчет замужества мистрис Ринетт, – сказал, подойдя к сестре, лорд Джеймс. Он взглянул поверх моего плеча на свою мать, затем снова перевел взгляд на меня. – Муж заставил бы ее остепениться.

– А мастер Хэмилтон стал бы отличным выбором, – поддакнул своему сюзерену граф Роутс. Они все были здесь и глазели на меня: и граф Роутс, и лорд Джеймс, и Никола де Клерак. Я скрестила руки на груди, чтобы прикрыть свой разрезанный корсаж. – Он верный подданный и добрый протестант, и если бы он стал ее мужем, вопрос о том, что Грэнмьюар может отойти Гордонам, отпал бы сам собой.

– Вам пришлось бы связать меня, заткнуть мне рот кляпом и волоком потащить меня к алтарю! – сказала я. – Я никогда больше не выйду замуж – и уж тем более за Рэннока Хэмилтона!

Роутс впился в меня сердитым взглядом. В конце концов, он по-прежнему оставался главой моего клана.

– Можно было бы и связать вас, и заткнуть вам рот, – процедил он.

На мгновение в зале повисла тишина. Я слышала только, как тяжело дышит Рэннок Хэмилтон, потом какая-то дама рассмеялась, весело и звонко.

– Принуждение к браку идет вразрез с учением вашей собственной церкви, милорд граф, – произнес Никола де Клерак своим вкрадчивым тоном дипломата, лишенным и следа какого-либо чувства. – Не говоря уже об учении той религии, которую исповедуют королева и мистрис Ринетт.

– К тому же мы дали свое королевское слово, что ее не будут принуждать к замужеству, – заметила королева. Она по-хозяйски нежно положила руку на предплечье Нико, и я заметила, как лицо лорда Джеймса на миг перекосила лютая ненависть. – Однако, Марианетта, если вы и впредь будете попадаться нам на глаза, так déshabillé^[53], мы можем пересмотреть свое решение.

– Я оказалась здесь déshabillé не по своему выбору, – сказала я.

На это королева только рассмеялась.

– Будьте любезны, подите в мою опочивальню, – приказала она, – и оставайтесь там. Вы можете развести огонь в камине, а также проветрить и нагреть мою постель. Леди Маргарет, мастер Рэннок, вы можете пройти в зал вместе с нами. Я желаю продолжить танцы.

Леди Маргарет присела в реверансе. Рэннок Хэмилтон, явно достаточно пришедший в себя, чтобы ради самосохранения вести себя пристойно, поклонился. Он был красен – хотелось бы знать, оттого ли, что ему все-таки стыдно, или оттого, что его застали, когда он пытался изнасиловать женщину, или просто от выпитого вина? Я прижалась к стене, и они все прошли мимо меня в зал. Если бы у меня в руке сейчас оказался кинжал, интересно, кого бы я заколола: Рэннока Хэмилтона, леди Маргарет или саму королеву?

Кинжал в моей руке…

Кинжал, в рукоятке или гарде которого недостает рубина…

Мне следовало осмотреть кинжал Рэннока Хэмилтона, когда у меня была такая возможность.

Огонь в камине королевской опочивальни не горел, и было адски холодно. Я бросилась ничком на кровать – в какой ярости была бы королева, если б могла меня сейчас увидеть! – и зарылась лицом в бархатное покрывало. Мне хотелось уехать домой. Хотелось взять Майри, и тетю Мар, и Дженет, и Уота Кэрни, и мою белую кобылу Лилид и отправиться верхом в Грэнмьюар и никогда, никогда более не видеть двор. Какое мне дело до того, что случится с серебряным ларцом Марии де Гиз, с запертыми в нем таинственными зашифрованными записями с именами главных шотландских вельмож на верху каждой страницы? С хранящимися в нем странными бумагами, связанными вместе алыми шелковыми шнурами с печатями Нострадамуса, и с надписью les quatre maris – четыре мужа, сделанной снаружи рукой Марии де Гиз?