Читать книгу - "Любовь и чума - Мануэль Гонзалес"

Сиани тревожно взглянул на любимую им девушку и увидел знак, которым она убеждала его последовать совету маленькой певицы. Он глубоко вздохнул и удалился, не смея даже оглянуться назад.

«О! — подумал он. — Любовь сделала меня трусом… Я бегу от смерти».

В это время Бартоломео, заметивший, что грабителям жаль расстаться с прекрасной добычей, проговорил:

— Я не хочу, чтобы вы остались с пустыми руками, а потому заплачу вам за все, что будет сейчас сожжено. Приходите завтра за деньгами на рынок Де ла Фераззиа.

Слова его были встречены самыми бурными проявлениями радости. Рыбаки с громкими криками подбрасывали в воздух свои шапки, а женщины и дети спешили поцеловать край плаща ди Понте.

— Да благословит Господь нашего благодетеля! — слышалось отовсюду.

Доминико предложил даже донести купца до дому на руках, но Бартоломео скромно отказался от этой чести. Он задрожал, когда гондольер подал ему факел, чтобы поджечь костер, на котором тихо и спокойно лежала прекрасная гречанка. Видя, что купец побледнел, Азан взял у него факел и бросил его на костер. Доски мигом вспыхнули, но в это время буря поднялась с удвоенной силой, засверкала молния, раздался оглушительный удар грома, за которым последовал проливной дождь, и испуганная толпа разбежалась во все стороны.

Первым убежал Бартоломео, увлекая за собою трепещущую Джиованну, державшуюся на ногах только усилием воли.

Один лишь Азан остался у костра с целью поддержать огонь, который ежеминутно гас под сильным дождем. Но усилия далмата были бесплодны. И он, разжигаемый ненавистью к Сиани, решился, наконец, убить кинжалом женщину, которая выказывала патрицию такую героическую преданность. Он начал было взбираться на костер, как вдруг появились перед ним двое мужчин, подкравшихся незаметно благодаря буре и темноте. Они были в армянских костюмах и черных масках.

— Мир Азану Иоаннису, верному рабу Цезаря! — сказал один из армян.

— Мир Азану Иоаннису, неподкупному слуге сената! — добавил другой.

Далмат вздрогнул, как только может вздрогнуть убийца, пойманный на месте преступления, но сохранил свое самообладание и встал в оборонительную позу. Но армяне не испугались этого: они схватили Азана за руки, вырвали у него кинжал, и тот, который приветствовал злодея первым, заметил спокойно:

— Не забудь, Азан, что один только Цезарь имеет власть над жизнью дочери своего министра.

— Сенат не простит тебе убийства подданной Мануила Комнина, — шепнул другой.

— Кто вы такие? — спросил оторопевший далмат. — Шпионы сената или палачи Комнина?

— Мы твои ангелы-хранители, — ответил высокий армянин, — и пришли помешать твоему преступлению.

— Нам дано тайное поручение, — подхватил другой. — Ты должен помочь нам в его выполнении.

— Чем же могу я быть вам полезен? — осведомился Азан с беспокойством: внезапное появление незнакомцев лишило его обычной смелости, так как и он был далеко не свободен от суеверия.

— Прежде всего, сними с костра дочь логофета! — приказал армянин.

— Эта добыча принадлежит нам, — добавил его товарищ голосом, который показался Азану могильным.

— Вы сумасшедшие! — воскликнул последний. — Ведь эта проклятая гречанка прибыла с Кипра, который зачумлен от края до края. Я не выдам ее даже дожу или цезарю.

Азан намеревался озадачить таинственных незнакомцев, но это не удалось: оба остались неподвижными, как статуи, и твердили только одно:

— Сними ее с костра, Азан!

— Нет, нет! — возражал он. — Это значило бы погубить и вас, и себя… Лучше убейте меня моим же кинжалом.

Высокий армянин испустил глубокий вздох и, кинув вопросительный взгляд на товарища, проговорил печально:

— Если этот упрямец не принимает наших советов, житель Луны, то нам остается только развернуть перед ним саван, который мы приготовили для прекрасной Зои!

Волосы далмата поднялись дыбом от этих слов. Ужас его усилился еще больше, когда товарищ армянина разостлал по земле большой темный ковер, усеянный серебряными блестками. Название «житель Луны», которое присваивается в славянских странах вампирам, высасывающим кровь из мертвецов, чтобы обновить свои силы, воскресило в памяти Азана все суеверные предания, слышанные в детстве. На его лбу выступил холодный пот. Он пришел мысленно к заключению, что только сверхъестественные существа и могут не бояться чумы, которая наводит ужас на людей, и что ему придется поплатиться своей собственной кровью за непослушание им.

Эта мысль возвратила ему бодрость. Он вскарабкался на костер, схватил Зою, лежавшую без чувств, и спустился с ней к своим странным «ангелам-хранителям».

— Заверни ее в этот саван, Азан, — сказал первый армянин, указывая на ковер, — и в награду за твою покорность, жители Луны будут предохранять тебя от чумы и долго еще не повторят своего посещения.

Иоаннис стал заворачивать Зою в ковер, меж тем как незнакомцы тревожно оглядывались, как будто бы опасаясь быть застигнутыми врасплох.

— Иди, — сказал первый далмату, — но предупреждаю, что не снести тебе своей головы, если ты крикнешь или даже оглянешься.

Последнее замечание подтвердило подозрения Иоанниса, и он был донельзя доволен, что отделался так дешево от жителей Луны. Азан утешался мыслью, что вампиры, наверное, покончат с Зоей, потому что скорее можно было ждать пощады от морских разбойников и от чумы, чем от них.

Как только далмат скрылся из глаз, армяне сорвали маски и разразились громким неудержимым хохотом.

— О, какой же он трусишка, дорогой мой Аксих! — воскликнул тот, который был повыше ростом. — Однако и мы сыграли с ним великолепную шутку!

— Да, надо признаться, что этот ужасный Азан отчаянный трус, — ответил Аксих. — Он не боится ни Бога, ни дьявола, он готов продать Совет десяти цезарю и цезаря — Совету десяти, не чувствуя при этом ни малейшего угрызения совести… Но он боится вампиров!

— Он далмат, дружище, и кормилица, вероятно, рассказывала ему не раз о тех злых духах, которые принимают на себя образ молодых людей, ухаживают за ними и в конце концов увозят их, чтобы высасывать из них кровь.

— Счастливы мы, что нам некого бояться, кроме Бога и нашего повелителя, — проговорил весело Аксих. — По крайней мере мы не побежим, как этот презренный. Но довольно слов: нам нельзя терять ни минуты. Вперед же, храбрый Кризанхир. Пора отправляться в путь.

Аколут (а это был он) вздрогнул и окинул беспокойным взглядом всю местность. Но его опасения оказались напрасны: вблизи не было ни одного человека.

— Вы ужасно неосторожны, Аксих, — заметил с досадой Кризанхир. — В Венеции нельзя произносить моего имени даже вне стен города, потому что здесь шпионы на каждом шагу.

— Вы чересчур осторожны, благородный варяг, — возразил с улыбкой Аксих. — Вам всюду мерещатся шпионы, даже там, где их нет. Я, право, не знаю, чего вы опасаетесь. По крайней мере я, рожденный невольником турок, так же мало боюсь шпионов, как и вампиров. Но пойдемте же, а то мы придем не вовремя в дом у Львиного Рва.