Читать книгу - "Три дня на расплату - Татьяна Исмайлова"

Илья знал, что в столице Елену держат и другие дела — личные. Но, удивившись самому себе, понял, что это не терзает его душу. С Леной они в любом случае останутся друзьями, если она решит, что их 25-летнему браку пришел конец, — серебряную свадьбу они отметили в прошлом году. Маринка — давно самостоятельный человек и не нуждается в родительской опеке. Лена в свои сорок пять стала «ягодкой опять», влюбилась в директора книжного издательства, который был на восемь лет моложе ее, роман развивался бурно, вызвал много разговоров в столице и шквал сплетен, докатившихся даже до далекой Сибири.

На юбилей Елена Владимировна приехала сама, но Илье сказала, что Юрий (Илья мысленно называл его бойфрендом жены) подал на развод, проблем не будет — в прежней семье у директора издательства не было детей.

Проблем с разводом не возникло. Известность обоих помогла решить все дела за два дня — в столицу Елена уезжала женщиной, свободной от семейных уз. А Илья, справив «полтинник», решил круто изменить свою жизнь.

Аристова, узнав, что известный драматург облюбовал для проживания их городок, договорилась с ним по телефону об интервью.

Как Ольга умудрилась в первую же встречу, затянувшуюся с вечера пятницы до утра понедельника, стать любовницей Ильи — оставалось для нее загадкой, до сих пор все поползновения мужиков она отбивала, как мяч ракеткой, и, кроме своих двух законных мужей, никого и никогда у нее не было.

Это не была любовь с первого взгляда. Это была встреча двух людей, истосковавшихся по ласке и сердечному теплу. Разница в двадцать лет не пугала — их потянуло друг к другу сразу же. Ольга пришла к Коновалову в шесть вечера, а в десять уже лежала в его объятиях, испытывая необычайное спокойствие и умиротворение — ей было так хорошо! Ей нравилось, что он, такой большой и сильный, легко, как пушинку, носил ее на руках, что ни он, ни она ни на секунду не испытывали неловкости от того, что три ночи и два дня, зашторив окна, ходили по квартире голышом. Нравилось, как он мастерски стряпал еду и нежно кормил ее, держа и покачивая, как маленькую, на коленях. Как откровенно смотрел на нее — и от этого замирало сердце, и снова их бросало в объятия друг друга. Нравилось разговаривать ни о чем, радоваться, что так много общего у них, смеяться над милыми глупостями, подкалывать друг друга.

— А как же интервью? — спросила она, прощаясь утром в понедельник и спеша на работу.

— Так в пятницу и поговорим о моих творческих планах.

Ей стало обидно: а до пятницы как же — не увидятся они, что ли? Нет, огорчил он ее, сегодня он едет в Питер, там в среду сдается спектакль по его пьесе. Надо обязательно быть.

Она ушла. А через два часа он появился в редакции, зашел в кабинет — и она, глянув на него, ослабела, так не хотелось отпускать!

— Я, между прочим, билет тебе взял, поезд через пять часов — успеешь собраться?

Сан Саныч, бывший главный редактор, увидел ее сумасшедшие глаза и отпустил сразу же, не сказав ни слова. В Петербург они попали на белые ночи — ночей не было для них ни одной!

В пятницу, вернувшись, прямо с поезда они поехали к Коновалову с одной целью — выспаться. И спали почти сутки! Да и то только потому, считает Ольга, что предусмотрительно разбежались в разные комнаты. А в воскресное утро она проснулась от немыслимого запаха пирогов — душка Коновалов уже стоял у плиты, а на столе горкой высились румяные булочки. Он любил возиться с тестом, выпечка получалась у него отменная. Наверное, потому он и был таким большим. Нельзя было назвать его толстым, но вот очень представительным — это да: мощные плечи, крепкие большие руки, совсем не маленький животяра, как он говорил, не мозолящий глаза только лишь по той причине, что был Коновалов двухметрового роста. Впервые у Ольги был мужчина, на которого она, вымахавшая под метр восемьдесят, смотрела снизу вверх.

Она не стремилась к уютному семейному гнезду. Жила по-прежнему в своей однокомнатной квартире, в которой Илья редко бывал, — тесно ему там было, не просторно. Но он постоянно ждал и звал ее к себе, хотя работать тоже любил в одиночестве. Да еще и ремонт-реконструкцию затеял в квартире. Пока там трудились мастера, он уезжал в Москву, и позже наведывался туда часто и надолго — пьесы его шли во многих театрах, они нравились зрителям, были о нашей сегодняшней жизни, трудной, непонятной и непутевой, в которой отношения меж людьми остались единственным островком, дающим надежду. Но когда приезжал и они встречались — словно в омут падали оба, сладкий, тягучий, из которого выбираться не было ни сил, ни желания.

А потом Коновалов вдруг запил. То ли с пьесой у него не заладилось, то ли прошлые воспоминания одолели, то ли Ольга закрутилась-замоталась в непримиримой борьбе с невесткой-пьяницей и слишком долго отсутствовала в его жизни — запил Илья, что называется, по-черному. Ольга, втайне ненавидящая пьяниц (насмотрелась в детстве на отца-алкоголика, намучилась вдоволь с невесткой, готовой за бутылку продать себя с потрохами первому встречному), испугалась: а тот ли это Илюша, к которому она привязалась душой? Словом, «а был ли мальчик?».

Он сидел на кухне какой-то неопрятный, лохматый, с чужими несчастными глазами, кривой усмешкой. Она насчитала пять пустых водочных бутылок, разбросанных по квартире. Пил один, не закусывая, в какой-то печальной угрюмости. Она пробовала его растормошить, но не могла сдержать брезгливость и волну тяжелой ненависти, накатывающей изнутри. Было противно и горько, хотелось взять что-нибудь тяжелое — и лупить-лупить по этой глупой пьяной башке, по понурым плечам, по голому, блестящему от пота животу, пока весь хмель не выветрится окончательно.

Он это заметил сразу. Молча, покачиваясь, вывел ее за руку в прихожую, подал плащ, раскрыл дверь, ухмыльнулся дурашливо: «Па-а-прошу! Аривидерчи и гудбай, ауфвидерзеен и аревуар, низко кланяюсь в ножки, сударыня». Дверь хлопнула непривычно громко.

Она не стала звонить в дверь и стучать. Сердце упало вниз — что-то сделала она не так! — и снова встало на место: «Ну и черт с тобой, Коновалов!»

Сколько Илья был в запое, она так и не знала. Впервые это с ним или старая болезнь — выяснять не было никакого желания. Если бы он позвонил, пришел, позвал — так нет же! «Ну и черт с тобой, Коновалов!» — по десять раз на день повторяла она. Потом, через месяц, случайно увидела его по телевизору, показывали репортаж в «Новостях» о премьере московского спектакля. Автора вызывали много раз, он, красивый и представительный, в отлично сшитом костюме, кланялся, улыбался, на нем висели и целовали его молоденькие актрисы. Она досмотрела минутный сюжет, выключила телевизор, пошла на кухню, закурила сигарету — и разрыдалась. Все, никаких драматургов, хватит!

Сегодня она не позвонила Илье, пару раз набирала его номер, но, не услышав и первого гудка, клала трубку на место. А, будь что будет — все покажет встреча. Отменить, отложить ее нельзя — девчонки в доме у Коновалова, все равно надо туда идти. Она с минуту постояла у порога, прислушалась — ни звука из-за двойных тяжелых дверей. Вздохнула, сдерживая волнение, — дверной звонок затренькал громко и весело.