Читать книгу - "Соловьиная ночь - Констанция О'Бэньон"

Стараясь придать своему голосу максимальную искренность, она сказала:

— Честное слово, я не знала, что мисс Марагон находится в Ньюгейте.

— Что такое? — изумился Хью. — Абигейл в Ньюгейте?

Лавиния поднялась с кресла и, пройдясь по комнате, остановилась у письменного стола и принялась нервно барабанить по нему пальцами.

— Я никого не сажала в Ньюгейт, Рейли, — повторила она. — Но я не сомневаюсь в том, что та женщина не имеет никаких прав на моего сына!

— Мадам, мне известен весь ваш замысел. Я знаю, что вы пытались избавиться от мисс Марагон, — медленно произнес Рейли, хотя внутри у него все кипело. — И вы совершенно напрасно потратили столько сил, мадам. Дело в том, что вы ошиблись и выбрали не ту жертву.

От изумления у Лавинии приоткрылся рот. Было видно, что она потрясена.

— Что такое ты говоришь? — пробормотала она.

— Это правда, Лавиния, — жестко сказал Рейли. — Мы все полагали, что женщина, которая принесла ребенка в замок, Абигейл Марагон… Но Абигейл умерла после родов, и я встречался с ее сестрой, Кэссиди Марагон.

Хью побелел.

— Абигейл умерла?

— Да, Хью, она мертва, — сказал Рейли, с презрением глядя на Хью и его мать. — Ты бросил Абигейл одну, и она умерла. Надеюсь, ты понимаешь, что у твоего поступка нет никаких оправданий?

Лавиния схватила сына за руку.

— Он ни в чем не виноват, Рейли, и я не позволю тебе его обвинять. Девчонка погибла из-за собственного легкомыслия.

Хью выдернул у матери руку и отошел к окну.

— Она умерла, а я даже этого не знал… — пробормотал он, невидящими глазами глядя в окно. — Я ее любил.

В душе у него была ужасающая пустота. Ему хотелось побыть одному, чтобы предаться воспоминаниям о тех чудесных днях, когда он и его жена жили в уютном домике на берегу реки. Только сейчас он оценил свою потерю.

— Теперь поздно хныкать, Хью, — сказал Рей-ли. — Если бы ты был там, рядом с нею, она бы не умерла.

Впервые в жизни Хью испытал угрызения совести.

— Я никогда не собирался бросать ее…

— Что же касается вас, мадам, — сказал Рейли, поворачиваясь к Лавини, — то вам остается лишь просить Бога, чтобы Кэссиди Марагон не умерла после того, что вы с ней сделали. Можете не сомневаться, если это случится, я немедленно сообщу о ваших деяниях в полицию… Но, когда она поправится и захочет, чтобы вы понесли заслуженное наказание, я приложу к этому все усилия. В таком деле фамилия Винтер вас не спасет.

Взглянув в глаза Рейли, Лавиния задрожала от страха. Его слова не были пустой угрозой. Если он сказал, что сдаст ее в полицию, так оно и будет.

— Тебе не удастся ничего доказать, — враждебно пробормотала она.

— Еще как удастся! О том, что ты сделала, известно не только нам с тобой.

— Это уже слишком, Рейли! — взорвался Хью. — Я знаю, что ты ненавидишь мою мать, но дойти до того, чтобы предположить, что она могла сделать кому-то зло…

— А ты расспроси матушку о том, зачем она ночью проникла в детскую, где спала твоя дочь, — посоветовал Рейли. — А потом она рассказывает мне о том, что она мухи не обидит.

На лице Хью отразилось сомнение.

— Я тебе не верю, — сказал он, но в его голосе не было уверенности.

— От нее всего можно ожидать, Хью, — усмехнулся Рейли. — Если бы ты встал у нее на пути, уверен, что и тебе бы не поздоровилось. Надеюсь, этого никогда не случится.

Глаза Лавинии сузились.

— Что бы ты там ни говорил, ради спасения своего сына я буду сражаться с тобой и с целым миром! — воскликнула она.

— Но кто спасет вашего сына от вас самой, мадам? — Лавиния с ненавистью смотрела на Рейли.

— Ну довольно, — сказал он. — Больше я не намерен выслушивать вашу ложь. Завтра вы и Хью должны покинуть мой дом. Я больше не хочу жить с вами под одной крышей.

— Ты опять высылаешь нас в деревню? — недовольно спросил Хью.

Ему очень не хотелось уезжать из Лондона.

— Куда вы поедете и что будете делать, больше меня не касается, Хью, — ответил Рейли. — Но в моем доме вашей ноги не будет.

— Тогда где же мы с матушкой будем жить?.. — смущенно пробормотал Хью.

Лавиния сделала сыну знак, чтобы тот замолчал.

— Уверена, что у тебя не хватит совести оставить нас без средств к существованию, — сказала она Рейли.

— Конечно, нет. У Хью есть его доля наследства, да и у вас есть кое-какие средства.

Рейли подошел к письменному столу, отпер один из — ящиков и достал несколько столбиков золотых монет. Лавиния не хотела брать деньги, но он насильно сунул их ей в руки.

— Здесь как раз сотня фунтов, мадам, — сказал он, пристально глядя на нее. — Именно столько вы обещали заплатить Джеку Бейлу. Больше не советую прибегать к помощи господина Бейля, Лавиния. Я взял этого джентльмена на содержание, и он будет мне обо всем докладывать.

Когда дело касалось денег, Лавиния не знала робости.

— Не думаешь же ты, что я буду жить на эти гроши? — воскликнула она и швырнула деньги.

Монеты покатились по полу.

— Я не нуждаюсь в милостыни от тебя, Рейли! — добавила она.

Рейли направился к двери. Перед тем как выйти из кабинета, он сказал:

— Не стоит так легкомысленно бросаться деньгами, мадам. Больше вы от меня ничего не получите. Я позволю вам взять лишь один из экипажей и шестерку гнедых, а также ваши личные вещи. Это все… И не забудьте, я хочу, чтобы завтра утром вас обоих здесь не было.

Когда Рейли вышел, Хью опустился на колени и собрал монеты.

— Никогда не видел Рейли таким взбешенным, — пробормотал он.

— Помолчи! — оборвала его мать. — Неужели ты не понимаешь, что нас ждет? Мне придется переехать в жалкую лачугу, которая досталась мне от твоего отца. Моя жизнь превратится в сплошной кошмар. Друзья отвернутся от меня, когда я впаду в нищету. Меня больше не будут приглашать в приличное общество. Я просто уничтожена!

Собрав деньги, Хью отдал их матери.

— Будет лучше, если ты распорядишься, чтобы слуги начали паковать наши вещи, — сказал он. — Я думаю, что Рейли не шутил.

В глазах Лавинии вспыхнула ненависть.

— Он выиграл этот бой, но войну он проиграет! — воскликнула она.

Хью осторожно взглянул на мать.

— Скажи, мама, ты действительно сделала то, о чем говорил Рейли?

— Глупый мальчик, — улыбнулась Лавиния. — Мало ли что он сказал. Рейли меня ненавидит и готов наговорить что угодно, лишь бы очернить меня в твоих глазах!