Читать книгу - "Клетка - Ариша Дашковская"

Соорудив бутерброды, поставил на стол ближе ко мне. Нина покосилась на тарелку с бутербродами и хлопнула себя по лбу:

— Вот я солоха! Забыла, что нормальные люди едят во время завтрака. Когда живешь один, перестаёшь помнить о таких вещах.

Лис налил себе чай и сел рядом со мной.

— Лёш, а Олег всегда такой молчаливый?

— Не всегда. Он либо молчит, либо несёт чушь. Так что пусть лучше молчит, — при этом он обезоруживающе мне улыбнулся, подмигнул и потянулся за бутербродом.

С Ниной Лис вёл себя свободно, раскованно. Зависть неприятно царапнула. Мне всегда было сложно общаться с людьми. Я мог только слушать и вяло поддерживать разговор, причём не всегда успешно, но увлечённо рассказывать о чём-то для меня было за гранью возможностей. С Глебом было так же. Я был его слушателем. Может, поэтому мы так крепко дружили. Он мог выговориться, а мне говорить не требовалось.

Под столом Лис касался меня коленкой. Я знал, что это не нечаянное прикосновение, и от этого тепло волнами расходилось по телу. И вообще с приходом Лиса на кухне стало уютнее, а наше чаепитие превратилось в приятное даже под аккомпанемент жуткого Игогошиного храпа.

До обеда мы бродили по саду до тех пор, пока нас не позвала Нина к столу. Астафьев и Вронский- старший ещё спали. Младший с хмурым видом ковырял вилкой поджаренную Ниной яичницу. Ещё две тарелки уже ждали нас с Лисом. Нина разогрела на сковородке остатки шашлыка, нарезала пару огурцов и помидоров и отнесла охране в беседку.

Вернувшись, она решила спровадить нас куда-нибудь, так как предлагала прогуляться так, будто отказ и не предполагался.

— Вы бы на Ладогу сходили, Олежке показали. Там так красиво. Ноги мочить не вздумайте — вода ледяная. Олежка, вообще в воду не суйся. У тебя иммунитет слабый.

Попутно она рылась в шкафу, вытаскивая из него покрывала.

— Сейчас пойду будить этих сонь, а вам своей компанией веселей будет. А потом и мы присоединимся.

Всю дорогу Игогоша хрустел сухариками, которые умыкнул из пакета. Поглядывал на нас с Лисом и молчал. Мы тоже молчали. О чём можно говорить, если в паре шагов идёт этот придурок.

— Ты зачем вообще с нами увязался? — не выдержал я.

Игогоша отправил очередной сухарик в рот и облизал пальцы.

— Перечить Нине бессмысленно — это во-первых. А во-вторых, я пообещал отцу, что налажу с тобой отношения. Я очень раскаиваюсь в содеянном и хочу стать твоим другом, — он часто захлопал ресницами.

Я отвернулся, подавив навязчивое желание заехать ему, и попытался отвлечься разглядыванием разномастных заборов и виднеющихся за ними домов. Вскоре мы оставили дачи позади и свернули с гравийки на узкую тропинку, теряющуюся в траве и петляющую между соснами.

— Скажи, а в каких кустах ты эту бабу вчера шпилил? — подал голос Игорь. — Как у тебя вообще на неё встало? А ты растёшь в моих глазах. Я думал, ты только сзади принимать умеешь, а ты вот какой многофункциональный.

Он открыл рот, чтобы выдать очередную гадость, но я метнулся к нему и толкнул в грудь. Игорь, не ожидавший подобного, потерял равновесие, нелепо замахал руками и завалился на траву, умудрившись приложиться плечом к стволу дерева. Хорошо хоть не головой.

— Заткнись и впредь держи свой мерзкий язык за зубами. Иначе начну говорить я.

Я не узнал свой голос — таким злобным и резким он мне показался, что самому стало не по себе.

— Не понял, — он потёр ушибленное плечо. — Вот что это сейчас было? Что ты взъелся из-за какого-то пустяка? Я же тебя не цепляю. А про него мне отец ничего не говорил.

— Могу исправить это. А могу и не подходить к Вронскому, а сразу пойти к Астафьеву. Думаю, Владимиру Егоровичу это очень не понравится. Потерять работу из-за пустяка.

— Вот ты подлый, а, — растерянно промямлил Игорёк, пытаясь подняться.

— И не говори, — процедил я и медленно пошёл по тропинке, надеюсь, что в сторону озера.

Я не смотрел на Лиса, ни когда Игорь пытался ужалить его, боясь увидеть его боль, ни после своей выходки, боясь осуждения и упрёков. Поэтому шагал, не оборачиваясь. Лис не догнал меня, шёл сзади с этим идиотом.

Когда я наконец увидел озеро, то все страхи и мысли, надуманные по дороге, вылетели из головы. За спиной остались высокие сосны, а впереди было оно — бесконечное, как море, накатывающее волны на узкую полосу безлюдного песчаного пляжа. Я приметил одно дерево. Сосна изогнулась, склонилась, чуть ли не падая на песок, и изо всех сил тянулась ветками к воде. К ней я и направился. Расстелил покрывало и уселся на него. Накинул капюшон. Из-за ветра здесь было прохладнее, чем на даче. Задумался о чём-то несущественном, но из-за этого не заметил, как подошли Лис и Игорь. Почувствовал только, когда Лис опустился на покрывало.

— Смотри, что он делает, — ткнул меня в бок.

Нехотя отвёл взгляд от озера и повернулся к Игорьку. Он раздевался.

 — Ты чего удумал? — вырвалось у меня.

— Купаться пойду. А вы тут пока почпокаться можете. Не обиделся, не? Нормально всё?

— Не тупи. Вода холодная, — попытался образумить его.

— Я же мужик, а не голубая фиалочка, — ухмыльнулся Игорь, стягивая трусы, и с разбега бросился в воду, огласив пляж диким воплем.

— Идиот, — пожал плечами Лис и улёгся, устроив голову на моих коленях.

— Ты сегодня герой, да? — он лениво улыбнулся.

— Угу, — пробурчал в ответ.

Ценой зассанной кровати.

— Что у вас произошло с Игорьком?

— Не важно.

Я перебирал пальцами его пряди, наслаждаясь моментом, и даже учинённый допрос мне не мешал быть счастливым.

— Зачем ты кинулся на него? — он спрятал свои медовые глаза за пушистыми ресницами.

— Надоело мне, что он вечно к тебе прикапывается. А ты молчишь, хотя мог бы его размазать в два счета.

— Мог бы, — согласился Лис. — Но иногда лучше промолчать. Ты ещё многого не понимаешь. Глупый ты.

— Да иди ты, — я спихнул его голову руками. — Пойди, поплавай с умным.

Нашёл взглядом Игорька, который действительно всё торчал в воде, причём далеко от берега.

— Ну я же не тупица, — запротестовал Лис и снова улёгся на колени. — И плаваю плохо.

— Ты плохо плаваешь? — недоверчиво переспросил я.

— Ну всё, теперь мой прекрасный образ будет безнадёжно испорчен.

— Прекрасный? — фыркнул я.

— Ты сам так не раз говорил.

— Уже передумал. Ты же утром сказал, что я обычно несу хрень.

Я склонился ближе к его лицу, радуясь, что могу провести этот день с ним, ни с кем его не делить. Здесь,