Читать книгу - "Клятва похоти и ярости - Лорен П. Ловелл"

— Ты та, за кого я тебя выдаю, Эмилия. — Его пальцы впились в мою кожу. — И прямо сейчас я говорю, что ты невоспитанная, а их наказывают.

— Что… что ты собираешься делать? — Я не могла скрыть своего волнения.

Улыбка, которой он одарил меня, была почти озорной.

— Увидишь, принцесса.

Мой взгляд скользнул по нему, и я не упустила выпуклость на его брюках. Мое тело жаждало, чтобы он закончил то, что начал в танцевальном зале. По крайней мере, мне нужно было, чтобы меня оставили в покое, чтобы я могла прийти в себя, но у меня было такое чувство, что он ушел с Гала-концерта в середине ужина не для того, чтобы отвезти меня домой и оставить одну. И, в связи с этим, возник вопрос: хотела ли я, чтобы он оставил меня одну?

К тому времени, как мы вошли в квартиру, я была в отчаянии. Я поплелась по коридору, более чем готовая справиться с этим чертовым непрекращающимся зудом самостоятельно. Не успела я сделать и двух шагов, как его рука легла мне на затылок, удерживая меня рядом с собой, пока мы шли. В мою комнату. Как только за ним закрылась дверь, его присутствие в четырех стенах стало давящим и удушающим.

— Что ты делаешь?

Он ничего не сказал, снимая пиджак, как и в ту первую ночь. Но на этот раз страха не было, и все мое тело напряглось от этого движения. Затем он расстегнул запонки, его движения были неторопливыми, как будто у него было все время мира. Он собирался трахнуть меня? Впервые с тех пор, как он забрал меня из того номера в мотеле, я не могла убедить себя, что не хочу этого. К тому времени, как он ослабил галстук-бабочку и закатал рукава рубашки, я уже забилась в угол, пытаясь привести в порядок свои раздразненные сексом мозги. Я говорила себе, что не хочу его, что он мой враг, но это было так, словно он накачал меня дозой чистой похоти, и я обшаривала взглядом каждый его идеальный дюйм, как наркоманка, нуждающаяся в дозе. Смокинг сидел на нем чертовски хорошо, но в этом, более грубом варианте… Боже, он был великолепен. Белоснежная рубашка дико контрастировала с темными извилистыми татуировками, которые поднимались чуть выше воротника и покрывали оба предплечья, словно какая-то секретная карта сокровищ, специально для меня.

— Иди сюда, крошка. — Он протянул мне руку, словно дьявол, приглашающий меня продать свою душу.

Но я не зашла так далеко. Я по-прежнему стояла у стены, прижав ладони к прохладной штукатурке, как будто могла просунуть в нее пальцы и закрепиться там.

— Ты боишься, Эмилия? — Он сделал пару шагов вперед.

— Нет.

— Или, может быть, ты просто немного опьянела от алкоголя, о котором я тебя предупреждал, чтобы ты не пила.

— Я не ребенок, — сказала я, когда он продолжил подкрадываться ближе, выслеживая свою жертву.

— Нет, это не так, но ты была очень плохой девочкой.

Блять. Почему все мое тело затрепетало от чувственных ноток в его голосе? Может быть, я была пьяна.

— Пришло время для твоего наказания. — Он причинит мне боль? Трахнет меня? И то, и другое одновременно? — Я предупреждал тебя, Эмилия.

Он остановился передо мной, обхватив пальцами мое горло так, что я бы никогда не призналась, что мне это нравится. Его губы дрогнули, когда я захныкала, и он притянул меня ближе.

— Не бойся, крошка. Я не причиню тебе вреда, — выдохнул он мне в щеку. — Сильно. — Ничто в этой произнесенной шепотом угрозе не должно было меня взволновать.

Его хватка скользнула к моему затылку, и он оторвал меня от стены. К кровати.

Паника пробилась сквозь туман вожделения, и я начала сопротивляться.

— Джованни, остановись. Что ты делаешь?

Он присел на край матраса и усадил меня к себе на колени. Он прижал меня к себе сзади за шею, мои бедра прижались к его бедрам, задница была в воздухе. Я вцепилась пальцами в его икру, борясь и царапаясь, чтобы подняться и отодвинуться от него. Он заломил мне обе руки за спину, прежде чем что-то шелковистое обернулось вокруг моих запястий, стянув их на пояснице таким образом, что я не могла пошевелиться. Я чувствовала себя добычей, которую вот-вот насадят на вертел. Я никогда не была такой физически уязвимой, и именно перед ним.

— Джованни…

— Ш-ш-ш, — его большой палец мягко очерчивал круги на моей шее, и слезы навернулись мне на глаза. Свободной рукой он задрал юбку мне на ноги, но я вдруг забыла об оргазме.

— Пожалуйста, — прошептала я. Я даже не знала, о чем прошу, но это положение было унизительным в худшем смысле этого слова.

— Прими свое наказание, крошка. И помни об этом в следующий раз, когда надумаешь ослушаться меня или снова сбежать.

Прохладный воздух коснулся моих ягодиц, прежде чем раздался резкий треск, за которым последовал укол боли в задней часть бедра. Я вскрикнула, скорее от шока и негодования, чем от боли. Он шлепал меня.

Я начала извиваться в его объятиях.

— Ты не можешь этого сделать!

Его хватка на моей шее усилилась, прежде чем его ладонь опустилась снова и снова. Жар охватил мои ягодицы, соперничая с адским пламенем, которым теперь было мое лицо. Если он хотел унизить меня, то у него это хорошо получалось. Я просила и упрашивала, потом потребовала, чтобы он прекратил, и умоляла еще, но он не сдавался. Удар за ударом обрушивались на мою задницу и бедра, пока все не заболело. Во мне росло бешеное отчаяние, но ему некуда было деться, не было выхода.

Наконец, та часть меня, за которую я так цеплялась, та, что боролась, царапалась и защищала все мои разбитые части, просто рассыпалась. Рыдание абсолютного отчаяния захлестнуло меня, и слезы вырвались наружу, когда я обмякла в его объятиях. Его удары сменились, опускаясь ниже. Где-то на задворках моего сознания боль сменилась чем-то другим. Когда я всхлипывала или оставалась неподвижной, он хвалил меня, водя пальцами по моей киске. И какой-то извращенный уголок моего сознания жаждал его похвалы, его удовольствия, жестокости его прикосновений.

Внезапно все изменилось, и наказание перестало казаться таким суровым. Вместо того, чтобы попытаться вырваться, я сопротивлялась, надеясь, что он прикоснется ко мне там, где я действительно хотела. Моя покорность была вознаграждена, когда он сдернул с меня нижнее белье и погрузил два пальца в мою киску. Мой разум полностью отключился, не оставив мне ничего, кроме инстинктов