Читать книгу - "Черный Спутник - Елена Леонидовна Ермолович"

так, как страшит малейшая возможность утратить вашу благосклонность. Что там, смерть не страшит меня вовсе, вот давеча, в последнем бою, пребывал я спокоен, даже когда лошадке моей ядрышком полмордочки снесло…»

Тарталья в Венеции

Я был оленем, но теперь Тартальи

На мне надета гнусная личина…

Занавес принялся возноситься, и застенчиво примолкла бравурная прелюдия. Начался спектакль, поскакали на сцену статисты – люди-олени в носатых-рогатых масках. Служители притушили свечи на монументальной театральной люстре, ловко орудуя чёрными колпаками на длинных палках – чтобы свет в зале не перебивал света на сцене. Мотыльки, доселе порхавшие около светильников кругами, теперь растерянно разлетались кто куда, и некоторые – с горящими крылышками…

Граф Даль Ольо лениво наблюдал в миниатюрный бикуляр с высоты собственной ложи – не за спектаклем, за зрителями. Граф был осанистый пожилой красавец, с глазами змеи, всегда сонно прикрытыми припухшими нижними веками. Он смотрел вниз, в партер, в тёмную, бархатно-алую пропасть, похожую на нёбо зевающей кошки. Из партера, да и из соседних лож кое-кто поглядывал и на него самого. Вдруг одновременно несколько дамских лорнетов сверкнули, нацелившись на что-то за графской спиною. Даль Ольо повернулся, привстал в своём кресле.

– Наконец-то, дотторе!

В ложу просочился молодой человек, черноволосый, нарядный и напудренный, словно варшавское бисквитное пирожное.

– Простите, граф! – проговорил он, одновременно сокрушаясь и радуясь. – Чертовский город! Спешил к вам – так кортиджанка выпала из своего портшеза – и прямо мне на руки, пришлось поддержать, а дальше, сами знаете, как водится…

Молодой человек невинно улыбнулся и пожал плечами. Он был демонски, зловеще красив, но когда вот так улыбался, лицо его мгновенно простело.

– Вот вам моя рука… – Черноволосый дотторе протянул графу нервную набелённую руку. – Ну же!

На руке его на каждом пальце надето было по перстню – два с чёрными камнями и три с красными. Граф ответил вялым пожатием, а визави его явно ожидал чего-то совершенно другого – так раскрылись его глаза.

– На нас слишком многие смотрят сейчас, – вполголоса пояснил Даль Ольо, – присядьте в кресло, побудьте со мною. Премьера, сочинение знаменитого нашего графа Гоцци – посмотрим её вместе, вдвоём, хотя бы недолго, дотторе Шкленарж. Это обещает быть забавно…

Дотторе Шкленарж кивнул, присел на краешек бархатного кресла – как будто его вот-вот должны согнать – и, прищурясь, стал наблюдать за сценой. На сцене представляли охоту, и видно было, что люди-олени в ботфортах и рогатых шапках волнуют простодушного дотторе чрезвычайно.

– Жаль, что я не знаю вашего языка! – искренне пожалел молодой человек.

Шкленарж был цесарец, а граф говорил с ним по-французски – и дотторе изъяснялся, как настоящий француз. Но по-итальянски он знал разве что «пута мадре».

– Возьмите бикуляр, – Даль Ольо протянул Шкленаржу свою золочёную игрушку. – Костюмы божественны, декорации оригинальны. И пьеса весьма проста. Не нужно знать слов, чтобы понимать…

Дотторе принял из рук у графа бикуляр и первым делом оглядел ложи напротив.

– Кажется, мы их фраппировали. На нас так некоторые уставились…

– Ещё бы, моя репутация и без того нехороша, а тут ещё вы, – карминный рот графа Даль Ольо скривился в усмешке.

– А я ведь ещё и подыграл вам, оделся, как бузеранти, – искренне рассмеялся и Шкленарж. – Смотрите, какие на мне чулки!

Он откинулся в кресле, забросил ногу на ногу – чулки на нём были весьма рискованные, с нашитыми стрелками – такое немногие решались носить. И накрашен был этот дотторе чуть ли не более, чем актёры на сцене, – грим в углах его глаз даже принялся трескаться кракелюрами.

– Ничего, друг мой, скоро настанет момент, когда все любопытствующие лорнеты отвернутся от нас к другой цели, – пообещал Даль Ольо – Такова уж эта пьеса. Таит в себе нежданный сюрприз… Подождём немного, друг мой…

Граф почти с нежностью наблюдал за своим соседом, ему явно нравилось, как дотторе увлечён происходящим на сцене. Молодой Шкленарж лишь выглядел как тонкий петиметр, наряженный и надушенный по самой последней моде. Манеры выдавали в нём персону простецкую, низкорожденную, возможно, воспитанную подворотней и лишь вызубрившую галантные приёмы, как семинарист выучивает латинские неправильные глаголы. Конечно, непосредственное простодушие Шкленаржа тоже было маской, из тех, что мошенники меняют без счёта, граф отлично это знал, но не мог противостоять наивному обаянию этого авантюриста, конквистадора, сухопутного корсара. Граф всегда питал слабость к таким, темнейших кровей, обаятельным негодяям.

– Обмен телами! – взволнованным шёпотом воскликнул Шкленарж. – Я же правильно понял? Пьеса – об обмене телами? Душа короля перешла в тело оленя, а душа вот этого, чёрного…

– Тарталья, министра Тарталья, – подсказал с улыбкой Даль Ольо.

– Да, вот его – наоборот, в тело короля. Я ведь верно понял? И тело короля с душой злодея сейчас отправится на свидание к королеве?

Дотторе сопровождал свою горячую вопрошающую тираду не менее огненными красноречивыми жестами – о, очаровательное создание!..

– Всё верно, друг мой, – умилённо согласился с ним граф и тут же, не сдержавшись, спросил ехидно: – А в ваших краях, дотторе, играют подобные пьесы?

– В наших краях, граф, ставят пьесы иного рода, – хищно рассмеялся Шкленарж. – Последней игралась куртуазная миниатюра «Ампутация без анестезии». Русского драгуна задело ядрышком, и ваш покорный слуга давал ему грызть свою трость, пока мой почтенный папи – вы ведь знаете папи! – пилил ножовочкой его раздробленную ногу. Всё оттого, что днём ранее папи со скуки уговорил весь наш медицинский лауданум – это водка с опием, граф, если вы не знали. Папи, старый чёрт, весь его выпил. И потому-то назавтра мы и оперировали – без анестезии. В наших краях сейчас премерзко – мор, война, голод, русская оккупация…

– Простите, я забыл.

Даль Ольо смущённо опустил тушью подчёркнутые ресницы.

– И я бы забыл, – вздохнул Шкленарж, – с радостью. – И тут же вопросил громким шёпотом. – О, королева немка? Я не знаю итальянского, но немецкий акцент я в силах расслышать. Это оттого, что актриса немка, или же авторский штришок?

– Второе, дотторе. Вы умны, друг мой, вы интуитивно раскрыли нашу здешнюю интригу, – с тёплой радостью признал Даль Ольо. – Взгляните в ложу напротив, туда, где множество публики и все в белом. Только не таращитесь слишком явно.

Дотторе скосил глаза, не поворачивая головы. В ложе напротив – в герцогской ложе – помещался господин, молочно-белый, с веером, и с таким ледяным, неподвижным лицом – словно фарфоровая карнавальная маска. Вокруг цветами кремовых кружев расположились дамы, в локонах, перьях и бриллиантах. Ложа кипела тёплой белизною, словно ковшик с подогретым молоком.

– Его светлость, –