Читать книгу - "Надежда дракона - Миранда Мартин"

— Так вы относитесь друг к другу? — спрашиваю я.

Висидион останавливается и оборачивается. Он смотрит на кузнеца, который игнорирует нас. Младший змай поднялся на ноги и забрёл в один из проходов, ведущих в скалы. Когда Висидион посмотрел на меня, я увидела твёрдость в его глазах и острые черты лица.

— Это ежедневная борьба за контроль над первобытной частью сознания. Указы связывают нас, направляют нас, но сила есть сила. Сила — это то, как выживает клан. Слабы, те, кто не может внести свой вклад… — он пожимает плечами. — Каждый член клана что-то приносит в группу. Кто нет, тот сам по себе.

«Те, кто не может внести свой вклад…» — Я хорошо знаю этот менталитет. Моя жизнь на борту корабля врезается в мой мозг. Эта часть меня хочет защитить изгоя, потому что он, как и я, никому не нужен. Ему никогда не разрешали вносить свой вклад. Мог бы, смог, просто не разрешали. Возможно, всё, что нужно змаю, — это шанс найти своё призвание.

— Эй, они уходят вперёд, — говорит Оливия, кладя руку мне на плечо.

Вздрогнув, я подскакиваю, удлиняя шаг, чтобы догнать группу. Там есть небольшая тропинка, ведущая ко второму уровню дверных проёмов, вырезанных в скале стены долины. Группа уже на полпути к ним, когда мы догоняем. Висидион останавливается перед одним из них, поворачиваясь к нам.

— Это то, в чём ты можешь нам помочь, это будущее нашей расы, — говорит он мне.

Будущее их расы?

— Так что вам нужно? — спрашиваю я, переходя к делу.

Мы заходим в прохладный туннель, который ведёт вниз. Мерцающий свет впереди влечёт нас вперёд. Пол не имеет наклона вниз, как в той комнате, в которой мы были, только ровная дорога ведёт нас глубже в скалу. По мере того, как мы движемся, мягкий звук голосов приближается, эхом отражаясь от скалы, делая невозможным различение слов. Хотя в голосе есть мягкость. Дети? У них здесь есть дети змаев? Голоса слишком мягкие для мужчин.

— О, — восклицает Астарот, отступая к одной из сторон туннеля, пропуская меня.

— Что? — я спрашиваю, но затем все мысли улетают.

Три человеческие женщины сидят в кругу вокруг стола, разговаривая друг с другом во время еды. Они повернулись к проёму и замолчали при нашем входе.

— Лана? — говорит пожилая женщина с седыми волосами на висках, каштановыми волосами до плеч и морщинками в уголках глаз.

— Мама? — Я задыхаюсь, холод вырывается наружу, а в животе, словно затанцевали миллионы бабочек.

Она встала из-за стола, стул, на котором она сидела, упал на пол. Её рот открылся, глаза расширились, и побежали слёзы. Подняв ко мне руки, они задрожали, пока её губы шевелились, пытаясь что-то произнести. Она качает головой из стороны в сторону, двигаясь в обход стола.

— О, Лана! — говорит она, и, набирая скорость, мы бросаемся в объятия друг друга.

Я цепляюсь за неё с отчаянием и неверием. Этого не может быть. Не могу поверить, что это она. Это какой-то жуткий бред, и я уверена, что в любой момент его развеют. Её руки крепко обняли меня, как и всегда до этого. Её запах наполняет моё нутро. Она пахнет мамой, смесью антибактериального мыла с лёгким оттенком фиалки, её любимого цветка. Я плачу, но слёзы не текут по моим щекам, обезвоживание и откат эписа взяли вверх. Моя грудь содрогается от тяжелых рыданий, но я не могу отпустить её. Я хочу втянуть её в себя.

— Ты жива, — всхлипываю я ей в плечо. — Ты знаешь её, Бейли? Астрид? Пенелопа? — спрашивает Оливия.

Комната взрывается быстрым разговором, но это не имеет ко мне никакого отношения. Моя мама жива и крепко держит меня. Страх, что всё это окажется сном, удерживает меня от того, чтобы отпустить её.

— Я так скучала по тебе, — говорю я ей, пряча лицо в её волосах.

— О, малышка, — говорит она. — Я думала, что потеряла тебя.

Я не знаю, как долго мы стоим так, держась друг за друга, ни один из нас не может и не хочет ослаблять объятия. Её грудь вздымается, её тело содрогается, когда она проливает слёзы. Она хватает меня за плечи и отводит на расстояние вытянутой руки. Её тёмные серые глаза светятся глубоким интеллектом, когда она оценивает каждую деталь.

— Ты больна, — говорит она, и это не вопрос.

— Я в порядке, — лгу я, моя улыбка дрогнула. Её проницательность никогда не была чем-то, от чего я могла спрятаться.

С плотно сжатыми губами она кивает, затем качает головой и снова притягивает меня к себе.

— Позже, — шепчет она. — Прямо сейчас я просто рада снова обнять тебя. Я люблю тебя, моя малышка.

Я и забыла, как приятно находиться в её объятиях. Окутанная безопасностью, чувствуя её безусловную любовь.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я.

Глубоко вздохнув и вытерев лицо, я отступаю назад, чтобы оглядеть комнату. Оливия и Далила быстро переговариваются с другими женщинами. Они переговариваются друг с другом в волнении. Висидион и Астарот стоят позади меня и наблюдают за нами. Астарот сосредотачивается на мне, переминаясь с ноги на ногу. Его хвост движется вперёд и назад так быстро, что кажется, что он пытается взлететь. Мама смотрит на него через моё плечо, потом смотрит на меня, изогнув бровь.

— А, да, — говорю я, не в силах встретиться с ней взглядом. — Мама, это Астарот.

— Он один из них, — говорит она.

— Да, — говорю я. — Он змай.

— Что? — она спрашивает.

— И она говорит на их языке, и я думаю, что она трахается с этим! — говорит Далила из-за спины моей матери.

Мои пальцы на ногах сгибаются, когда волна тошноты сжимает мой желудок. Я сердито смотрю на Далилу, но она болтает со скоростью сто миль в час, игнорируя меня. Мама прочищает горло, но я не могу встретиться с ней взглядом.

— Ты хочешь что-то сказать мне, Лана? — спрашивает мама.

Пожимая плечами, глядя себе под ноги и изо всех сил пытаясь справиться с тошнотой, я качаю головой, потом пожимаю плечами.

— Астарот, — говорю я на змае. — Это моя приемная мать.

Я не могу смотреть ни на одного из них. Боже, мне так стыдно, что я могу умереть. Астарот подходит ближе, возвышаясь над моей матерью и мной. Он улыбается, протягивая ей руку. Моя мама берёт его за руку.

— Ты большой, — говорит она, и я перевожу это ему.

— Пожалуйста, скажи своей маме, что она прекрасная искорка