Читать книгу - "Мой призрачный рай - Надежда Волгина"

Настя росла, как две капли воды похожая на мать. Только волшебного голоса она не унаследовала от несчастной. Зато девочка с детства любила танцевать.

Отец, который остался верен памяти покойной супруги и никогда больше не женился, души не чаял в своей единственной дочери. Он нанял ей учителя танцев. Часами девочка танцевала перед небольшим портретом, кисти неизвестного художника, который только и остался ей в память о матери.

Настя делала такие успехи в танцах, что еще в отроческом возрасте затмила популярность матери. По всей стране ездила с концертами. Отец ее сопровождал повсюду.

В счастливой жизни не так много интересного и того, о чем можно рассказать, нежели в несчастной. Одно скажу, что Настя прожила именно такую жизнь. В наследство от матери ей досталась не только внешность, но и умение исцелять. Она делала это танцами. Люди выздоравливали на ее концертах, как когда-то на концертах матери.

Настя успешно вышла замуж и родила дочь Ольгу, которая тоже унаследовала талант. В отличие от бабушки и матери, она была известной актрисой. Ее игра тоже исцеляла больных. А еще она была ученой женщиной и знала много языков…

Собственно, это конец истории, у которой нет конца. Зачем я ее записал? Была на то причина, и читающий должен сам догадаться о ней. Прости за ошибки и сбивчивые мысли. Я не писатель и даже не летописец. Я заблудившийся по жизни человек, который натворил столько глупостей, что не пересчитать. Но даже мне хочется верить, что кое-что делал правильно. Верю, что удалось спасти одну вещь, которой цены нет. Ты поймешь, о чем я пишу, когда найдешь эту вещь. А сейчас переверни страницу и забудь обо мне. Не стою я твоих воспоминаний…

Вот так раз! Похоже, последний абзац дед посвятил себе. Уж, не ко мне ли он обращался?

Я перевернула страницу и увидела себя. Вернее фотографию старинного портрета, больше похожего на икону. Изображенная на нем девушка была вылитая я, или я вылитая она. Я даже потерла глаза, но сходство никуда не делось. Какие-то смутные догадки шевельнулись в душе, но так ни во что конкретное и не оформились. Наверное, требовалось время, чтобы все как следует осмыслить.

Я откинулась на шезлонг и думала об этой Лизе. Сколько же ей пришлось выстрадать? Несмотря на то, что об этом в рассказе упоминалось вскользь, я отчетливо представила, как ее подвергали всяческим пыткам, пытаясь заставить заговорить. А она молчала и думала о дочери, ради которой согласилась умереть. Смогла бы я так? Понятия не имею. Что такое материнский инстинкт я знала теоретически. Говорят, проявляется он только когда рождаются дети. Так что, пока еще он во мне дремлет, как хотелось надеяться.

Появилась зевающая Олеся. Она вышла из дома прямо в ночной сорочке.

— Решила не спать до обеда. Скучаешь, наверное, тут без меня? — сочувственно спросила она, растягиваясь на соседнем шезлонге и подставляя лицо пробивающемуся сквозь кроны деревьев солнечному лучику.

— Вообще-то, читаю, — рассмеялась я. Хотя, с появлением Олеси, настроение резко улучшилась. Я, и правда, соскучилась по непоседливой подруге, обуреваемой массой идей.

— Все понятно, читаешь и скучаешь? — в унисон рассмеялась Олеся. — Мне, честно, стыдно, что пропадаю. Но если бы ты знала, как я счастлива, то все простила бы…

Она довольно потянулась, выгибаясь всем телом. Я с завистью разглядывала ее. Почему и я не могу вот так же беззаботно окунуться в любовь, забыв обо всем? То, что Олеся влюблена, даже не догадка. Это написано на ней крупными буквами, отражается в ее светящихся глазах, ласковой улыбке.

— Мы с Серхио вчера полночи катались на твоей лодке, представляешь? Не знала, что морские прогулки могут быть настолько романтичными…

Надо же, я даже не заметила, что лодки нет возле пирса! О чем я вообще вчера думала? Поперлась на пляж с пьяным Марко! Ночные события отчетливо всплыли в памяти. Только сейчас я испытала настоящий страх. Вчера его маскировала неожиданность, стремительность событий. Что было бы, не появись вовремя Алессандро? Кстати, что ему понадобилось здесь ночью?

Как на духу я рассказала Олесе обо всем, что произошло со мной вчера вечером. Временами она прерывала рассказ гневными тирадами в адрес Марко. Не стесняясь в выражениях, она крыла его по-всякому. Пару раз даже заставила меня покраснеть, когда вставляла уж больно смачные словечки.

— Я его убью! — вынесла вердикт Олеся, когда я замолчала. — Вот пойду завтра и убью!

— Думаю, он и сам готов себя убить, — размышляла я. — Сама виновата, не поняла, что он пьяный в зюзю. По нему и не скажешь…

— Ну, знаешь… Это слабое оправдание. Вернее, это не оправдание вовсе. Нормальный мужик даже пьяный остается мужиком. А этот… Ух, злости не хватает! Даже слов подобрать не могу.

— Давай не будем больше об этом?

Вспоминать и дальше вчерашний вечер не хотелось. Дело даже не в том, что Марко приставал ко мне и пытался изнасиловать, а в том, как он это делал. Сейчас, анализируя, я понимала, что вел себя он странно. И не только алкоголь виноват. Как будто он долго сдерживался, а тут решил пустить все на самотек. Мне показалось, что вчера он был настоящим, а до этого притворялся, хоть и видела я его пару раз всего. Еще тогда, на корабле он повел себя странно, нарочито. Ну, не нравилась я до такой степени с первого взгляда. Не было во мне той броскости, что, например, в Олесе, которая притягивает мужские взгляды одним своим видом.

— А Алессандро мужик! — прервала Олеся мои размышления. Снова она за свое! Никак не успокоится. — И к тебе неравнодушен.

— Просто вовремя оказался рядом.

— Ну, знаешь! Нельзя списывать буквально все на совпадения. Ты какая-то странная. Не хочешь замечать очевидного. Не поверю, что такой мужчина может быть до такой степени неприятен!