Читать книгу - "Горькие травы - Кира Козинаки"

У меня есть правила.

Свои всегда и никогда.

Например, я всегда держу рабочие дела в порядке. Называю файлы на компьютере по строгому стандарту и на всякий случай синхронизирую с облаком. Регулярно просматриваю свои заметки, танцующие вечный водевиль на обрывках черновиков, в блокнотах и телефоне, и тщательно их структурирую, едва идеи превращаются в текущие задачи. Сортирую и аккуратно раскладываю документы по папкам, пусть эти папки и хранятся в кухонном шкафу: у меня там ещё и ящик с инструментами хранится, и горшки для цветов, и удобрения, и пара пакетов грунта — готовлю я определённо реже, чем работаю.

Открытие «Пенки» выбивает меня из колеи, и почти неделю я трачу на то, чтобы вернуть рабочие дела к былому порядку. А заодно и с тревогой заметить, что состояние у моего маленького цветочного магазина даже хуже, чем мне казалось, и повторить успех — пусть пока и условный — с текущими возможностями вряд ли удастся. Нужно очень серьёзно расширять ассортимент, а зимой это гиблое дело, хоть сама увешайся ультрафиолетовыми лампами и обставься увлажнителями воздуха. Мне бы к концу года добиться цветения традиционно популярных в этот сезон пуансеттий, которые я уже месяц укрываю на ночь плотной тканью, а ближе к весне снова обрасти оранжереей цветущей милоты, которую сметут к Дню святого Валентина и Восьмому марта. И как-то заплатить налоги, что особенно печально, когда продала за неделю один унылый кактус. А я ещё и теплицу арендовать мечтала.

Так увлекаюсь расчётами и планами по созданию плантаций экзотических растений в короткие сроки, что к реальности возвращаюсь, лишь когда Сонька присылает мне мем про Колю, которого выгнали из йога-класса, потому что он храпел в шавасане. Хихикаю, иду на занятие, а потом ещё весь вечер пытаюсь практиковать эту позу тотальной релаксации, постоянно отвлекаясь на вопрос, наскребу ли я на макарошки с этими своими требующими адских финансовых вложений планами.

Другое моё правило — никогда не связываться с несвободными мужиками. Никаких женатиков с кольцом на пальце или белёсым следом от него. Никаких уверенных в своей неотразимости бабников, тянущих тележку в супермаркете и активно играющих бровями, пока их спутница внимательно изучает этикетки йогуртов. Никаких Петров с кукольными Варями, пусть он хоть тыщу раз будет самым красивым и желанным мужчиной на свете.

Тогда на открытии, когда я увидела их вместе, мне словно плеснули в лицо ледяной водой. Замерла, сжалась, внимательная Сонька сразу сообразила, что к чему, и предложила уйти, несмотря на протесты Матвея, ускоренно запихивающего в рот воздушный чизкейк. Я отказалась. Мы пришли в «Пенку» поддержать Надежду и повеселиться, а то, что Пётр когда-то выбрал не меня, что потом снова ворвался в мою жизнь, что я привычно навыдумывала себе того, чего нет, — это всё ерунда. Потому что он несвободный. А с несвободными я никогда не связываюсь.

Только вот все эти дни я не могу перестать думать о… растениях с тёмными листьями, которые очень просились разбавить зелень двух полок в «Пенке». Как заметила на открытии, так и не выбросила из головы. Можно было оставить и так, конечно. Работа оплачена, претензий нет. Но мой чёртов перфекционизм не даёт мне никакого покоя. Поэтому я упаковываю в коробку сеткрезию пурпурную, всё ещё выстреливающую крошечными розовыми цветками в начале ноября, и зебрину висячую с яркими полосатыми листьями и еду в «Пенку».

Зима, ещё недавно намекавшая на свой скорый приход, сдаёт позиции: от снегопадов и тоскливого серого неба не осталось и следа. Светит солнце — пронзительно ярко, будто в последний раз. Воздух резкий, морозный, и я жадно наполняю им лёгкие, прежде чем дёрнуть за ручку двери в кофейню.

Внутри немноголюдно, но я специально выбрала такое время, когда утренний кофейный ажиотаж уже спал, а обед и послеобеденная нега, плавно перетекающая в полдник, потом в ужин, потом в свидание, ещё не начались. За барной стойкой Рита. Очаровательно улыбается только что купившему напиток гостю, на щёчках румянец, глаза блестят. Он протягивает ей визитку, что-то шепчет-курлычет, она бережно принимает из его рук карточку и дрожит ресницами. Он довольно хохлится, берёт свой стаканчик, подмигивает ей и уходит. Едва за ним закрывается дверь, визитка летит в мусорное ведро, улыбка с лица Риты бесследно исчезает и даже румянец пропадает, вот бы мне так уметь.

Я подхожу к ней и задаю вопрос «Что это было?» одним взглядом.

— Поймал краш и ещё придёт, — невозмутимо отвечает Рита и тут же ставит передо мной чашку с чем-то кофейным. — Чекни!

Я послушно делаю глоток, активизируя все свои вкусовые рецепторы, и жидкость тут же обволакивает язык нежнейшим шёлком, рассыпавшимся жемчугом отскакивает от нёба, морской пеной скользит по зубам.

— Божечки, что это?! — восклицаю я. — Ты что, героин туда добавила? Невозможно вкусно, не оторваться!

— Ярик сказал, что я отвратно делаю кофе с солёной карамелью, велел тренироваться, — самодовольно усмехается Рита. — Я и тренируюсь. Взяла другой купаж, забила хер на карамель, добавила апельсиновой цедры, специй и морской соли. Бомба же, скажи? Как думаешь, если я незаметно внесу правки в его талмуд с рецептами и дозировками, он сильно будет агриться?

— Если что, говори, что фокус-группа в моём лице одобряет. — Я делаю ещё глоток и возвращаю чашку. — Надежда здесь?

— Ага, в подсобке. С Петрушей. — Рита гримасничает, явно получая удовольствие от возможности называть начальство семейными прозвищами за их спиной, маленькая хитрая задница. — Позвать? Или сама сходишь?

— Нет, звать не надо. Я на минутку, пару цветов добавить. Я прям мышкой.

Встречаться с Петрушей я вообще не планировала, поэтому реально за минуту распаковываю принесённые растения, ставлю их в нужное место, немного кручу-верчу, удовлетворяюсь результатом и хочу уже по-тихому улизнуть, когда из служебного помещения выходит Надежда, а за ней и Пётр.

— О, Ася, привет! Я как раз хотела тебе звонить, а ты сама пришла!

Вежливо улыбаюсь в ответ, старательно не смотря за её спину.

— Заскочила ненадолго, не хотела отвлекать, — поясняю я. — Со дня открытия никак не давали покоя вон те полки. Хотелось добавить на них немного фиолетового.

Надежда смотрит в указанном направлении и быстро замечает новых цветочных жильцов. Кажется, она помнит тут уже каждую трещинку на стене.

— И правда, так гораздо интереснее. Сколько я тебе должна?

— О нет, нисколько! Просто хотелось довести всё до совершенства.

Надя оборачивается на Петра, и я тоже невольно перевожу на него взгляд. Что за загадочная улыбка? Что за видок из серии «а я же говорил»? Что вообще здесь происходит?

— Спасибо, дорогая. — Надежда снова приковывает моё внимание к себе. — Ты никуда не спешишь? Мы можем поговорить?

И пока я, расстегнув пальто, усаживаюсь на тот самый усыпанный подушками широкий подоконник, а Надя и Пётр опускаются на стулья напротив, в голове моей проносится такой вихрь возможных тем для разговора и последующих событий, что любой сценарист позавидовал бы.