Читать книгу - "Счастье на тонких ножках - Юлия Климова"

В просторной гостиной, утопающей в лучах света, Мария Александровна вновь посмотрела на меня. Быстрая тень пробежала по ее от природы бледному лицу, и брови на миг сошлись на переносице. Но кадры судьбы, видимо, не могли лечь один на другой по причине невозможности происходящего, и истина была отодвинута в сторону еще на несколько минут. «Лучше бы поскорее», – мысленно поторопила я, устав умирать.

– Жара, – начала стандартный разговор о погоде Эдита Павловна. – Не люблю лето: тяжело дышать, и пыль столбом.

– Вы абсолютно правы, но на следующую неделю прогнозируют небольшое похолодание, надеюсь, это не очередные сказки Гидрометцентра. Не люблю, когда говорят одно, а на деле оказывается совсем другое. Анастасия, а ты, наверное, любишь лето? – Мария Александровна в очередной раз повернула голову ко мне и… замерла. Память к ней возвращалась… Конечно, она и думать давно забыла о недоразумении в виде деревенской девчонки, но три года и дорогая одежда не могли замаскировать меня до неузнаваемости… И к этому добавлялся мой голос, который неожиданно вернулся и прогремел на всю гостиную, скрепляя прошлое и настоящее.

– Да, я люблю лето. И люблю, когда жарко.

– Присаживайтесь, пожалуйста… – произнесла Мария Александровна, и ее рука замерла в воздухе.

«Ну, да, это я… здравствуйте… Как поживаете? Я не хотела, все как-то само так получилось… Честное слово!»

Больше всего я боялась, что она сейчас разозлится и набросится на бабушку с обвинениями, они поссорятся, и мне потом достанется по полной программе: за молчание и за каждую деревню, существующую на этой планете. Но, во-первых, я не могла признаться бабушке, что подслушивала и подглядывала. Во-вторых, мои отношения с Павлом были слишком личными, и я бы скорее бросилась под поезд, чем рассказала кому-то о любви. В-третьих, мой язык предал бы меня уже на первых секундах диалога – я потеряла бы дар речи, боюсь, уже навсегда.

Мария Александровна не разозлилась, она медленно опустилась в кресло, резко отвернулась и превратилась в статую. Конечно, ее одолевали бесконечные вопросы, но Эдита Павловна была слишком значимой персоной, чтобы устраивать скандал, да и ясность вообще отсутствовала.

«Высшее общество…» – тяжело вздохнула я, чувствуя отчаянность положения. Позже… меня линчуют позже… И сделают это наверняка размашисто и с удовольствием.

«Наверное, она гадает, действительно ли я внучка Эдиты Павловны или это ловкий обман? Как так получилось, и как себя вести?..» Двойственность положения состояла в том, что я вроде, с одной стороны, из «крепостных», а с другой – будущая наследница богатства семьи Ланье. А главное – сама-то я о чем думаю? Совершенно же непонятно!

«Что происходит?» – отражалось на лице Марии Александровны.

«А это всего лишь я…»

Разговор ни о чем протекал минут пятнадцать, я не могла спокойно сидеть на месте, поэтому поднялась с кресла, подошла к окну и принялась смотреть на желтые и красные клумбы. За спиной рушился по кирпичикам мир, горело, полыхало и взрывалось, а я не шевелилась, ощущая, как росток силы дергается, тянется к солнцу и разворачивает небольшие, но широкие листья.

Я хотела увидеть Павла.

Я уже была к этому готова.

Послышались шаги.

Я задержала дыхание.

– Добрый день, Эдита Павловна, – раздался самый лучший голос на свете, и я сжала похолодевшими пальцами край подоконника. Желтые клумбы, красные клумбы, ухоженные газоны, идеальный асфальт… зима, ворота, распухшая губа, Славка, Доня, пирожки, компот, поцелуй…

– Здравствуй, Павел, ты опять вырос? – В голосе бабушки появились веселые нотки, наверное, она так шутила с ним всегда. – Познакомься, это моя внучка – Анастасия. Анастасия, а это Павел.

Пожалуй, на короткий миг мы с Марией Александровной сблизились, потому что, как ни крути, а мы обладали знанием, пока недоступным другим. Мы понимали: судьба уже подошла к тому часу, который меняет все, не спрашивая на то разрешения… Тик-так – и жизнь подпрыгивает и летит кувырком.

Я была уверена – Павел не узнает меня со спины. Я выросла, несколько оформилась, и черно-белое классическое платье, купленное в магазине, где на каждого посетителя полагается четыре консультанта, – это не выцветший сарафан. Но, повернувшись, я увидела на его лице смятение… Может, и не узнал, но я отчаянно напомнила ту, которой он однажды сказал «нет».

– Очень приятно познакомиться, – ровно произнесла я, будто передо мной стоял совершенно посторонний молодой человек. Детская гордость взвилась к потолку, радость, впрочем, тоже… «Да, я пришла в твой мир. Смотри, какой я стала!»

А каким стал Павел?.. Чуть выше, шире в плечах, в сто раз красивее… Но это совсем не имело значения. Если бы меня попросили охарактеризовать его, я бы просто сказала: «Самый лучший…»

Он побледнел, замер, сделал один шаг, остановился. Уверена, его душа летела в ту же бездну, в которую рухнула моя душа еще вчера (когда я поняла, кто победил в конкурсе на лучшего мужа для Анастасии Ланье).

– Очень приятно, – сдержанно произнес он, и, хотя нас разделяли метры, я увидела, как запульсировала тоненькая вена над правой бровью. Мне показалось, или его губы тронула мимолетная улыбка…

Краем глаза я ухватила Эдиту Павловну. Она цепко следила за первой встречей, пытаясь определить сразу: получится или нет осуществить задуманное (лет этак через шесть). Наша реакция явно попадала под гриф «счастью быть», потому что уголки губ бабушки поползли вверх, грудь поднялась от удовлетворенного вдоха и опустилась.

– Полагаю, самое время выпить чаю, – вышла из оцепенения Мария Александровна. Поднялась, вытянулась в струну и внимательно посмотрела на сына.

Мы с Павлом пришли в движение одновременно, точно были связаны прочной капроновой нитью. Но, желая оставить «жениха» и «невесту» в обществе друг друга хотя бы на пару секунд, бабушка резко поднялась, торопливо взяла под руку хозяйку дома и потянула ее к двери.

– В прошлый раз ты накормила меня бесподобными пирожными. Как они назывались? С ореховой глазурью… Я не слишком жалую сладкое, но готова признать – это действительно вкусно.

– Да, они есть… – нервно ответила Мария Александровна.

Я собрала мужество в кулак и приблизилась к Павлу. Какие пирожные… Сейчас я не смогла бы проглотить даже маковое зернышко! Оно бы выпрыгнуло из меня и покатилось по полу. Все чувства собрались в большой мягкий пушистый комок, перепутались и заполнили меня без остатка. Но я все же держалась. Да, держалась.

– Это ты… – тихо произнес Павел. – Это ты…

– Почти я…

Нить, связывающая нас, укоротилась, натянулась и взвизгнула, точно струна. Я заглянула в его зеленые глаза и улыбнулась. Он тоже ответил улыбкой. Мы будто шли по тонкому льду, осторожно проверяя: хрустнет, даст трещину или нет.

– Ты внучка Эдиты Павловны?..

– Ну да.