Читать книгу - "Зачарованный лес - Хильда Пресли"

Хью был прав, но, несмотря на его усилия сменить тему, Розмари не могла не думать о Мэтте. Хотя было очень заманчиво надеяться, что во всех злодеяниях повинен Паркс, а не Джерри, из-за того что она была дружна с ним и Лиз, Розмари понимала, что так делать нельзя.

Однако Хью был так мил, так нежен и внимателен, что постепенно мысли об участке улеглись, словно осенние листья после шторма, а воспоминания о Мэтте можно было сравнить с частью тела, которая, хотя и играет важную роль, сейчас оставалась в бездействии. Как изменился Хью! Розмари начала беспокоиться о нем. Он заслужил счастья. Возможно, если Мэтт после женитьбы уедет в Канаду…

Голос Хью вывел ее из забытья:

— Ты все больше молчишь, Розмари. О чем ты думаешь?

Она улыбнулась:

— В основном о тебе.

— Вот это да! Ну-ка, расскажи.

— Я как раз думала, есть ли у тебя планы на будущее.

Розмари украдкой взглянула на него и заметила, что он поморщился, а потом лицо его стало твердым. Внезапно она поняла, что не должна была задавать этот вопрос. Но извинения еще больше бы все усугубили.

Через несколько минут Хью тихо ответил:

— Нет, я живу сегодняшним днем. Если все пойдет не так, как задумано, я что-нибудь предприму, но… Знаешь старую поговорку? Пока есть жизнь, есть надежда.

— Хью!

— Все в порядке, — беспечно откликнулся он. — Не волнуйся. Давай заедем в «Фокс». Слышал, у них появился новый пианист, который играет Шопена и Рахманинова. Там и поговорим или просто послушаем музыку.

Шопен был прекрасен, но печален, как и настроение Розмари. Если Хью действительно любил ее так сильно, как она любила Мэтта, тогда она понимала, что он сейчас чувствует. Они сидели, потягивали свой любимый напиток и слушали музыку, потом Хью отвез Розмари домой. Он помог ей выйти из машины, взял за плечи и улыбнулся:

— Приободрись и не волнуйся за меня. Все будет хорошо. — Затем крепко поцеловал ее в губы, пожелал спокойной ночи и уехал.

Розмари вздохнула и вошла в дом. Ее собственные страдания и страдания Хью тяжелым грузом лежали на душе. Что готовит для них будущее? Поженятся ли они в конце концов? Но ее сердце стремилось к Мэтту.

Паркс лежал в больнице в тяжелом состоянии несколько недель. Живя один, он кое-как питался и больше полагался на виски, чем на здоровую пищу. Розмари несколько раз заходила навестить его, но не собиралась задавать никаких вопросов о его действиях в тот день, когда он заболел.

Как-то утром она встретила в городе Лидию.

— Я только что навещала Паркса, — сообщила Розмари.

Лидия презрительно посмотрела на нее:

— Да? Я тоже была у него несколько дней назад. Я не могу бегать туда каждый день. Все равно он скоро выйдет на пенсию. Не понимаю, почему мы его так долго держали.

— Похоже, его судьба вас не очень-то заботит, — заметила Розмари.

Голубые глаза Лидии широко раскрылись.

— Что еще мы, по-вашему, должны сделать? Он крепкий. Ему станет лучше, а когда он выйдет, отец что-нибудь устроит. Меня это уже не будет касаться. Я отсюда уеду.

Розмари похолодела.

— Вы уезжаете? — Слово «Канада» так и вертелось у нее на языке.

Лидия изумленно улыбнулась:

— Вы не слышали? Я выхожу замуж. Разве Мэтт вам не говорил? Но я сомневаюсь, что мы будем жить где-нибудь в другом месте, кроме Нью-Фореста. Кто-то должен охранять поместье. Уверена, вы понимаете, о чем я, хотя вам это безразлично.

— Я прекрасно вас понимаю, но все это глупости.

Лидия надменно улыбнулась и прошествовала мимо. Розмари медленно вернулась к своей машине, пытаясь справиться с душевной болью, но это было не просто. Значит, они с Мэттом едут в Канаду всего лишь на медовый месяц? Мэтт сказал, что не вернется, но Розмари не сомневалась, что Лидия сумеет его разубедить. Она была очень решительной и красивой женщиной. Какой мужчина устоит против такого, особенно если он влюблен?

В течение нескольких следующих недель Розмари была рада, что работа отвлекает ее от мыслей. Лес оделся в великолепный осенний убор — восхитительные коричневые, красные, рыжие и золотые тона сливались в захватывающей дух гармонии. Буки нарядились в тусклую медь, березы — в нежно-лимонные одеяния, дубы — в рыжеватые, а густо-малиновые поросли папоротника с пурпурными вкраплениями вереска и янтарными тонами сухого камыша составляли роскошный ковер, достойный короля. Эта естественная красота трогала сердце. Каждый раз, проходя по лесу, Розмари испытывала желание смеяться и плакать одновременно. В такие дни она даже понимала Лидию и ее семью, которые столь фанатично «охраняли свои земли». Розмари тоже хотелось их охранять, как и всем тем, кто родился в лесу. Но и лесничие тоже стояли на страже леса. Да, они сажали ели по коммерческим соображениям, но также сажали много редких и красивых деревьев. Даже ненавистный Камбербэтч, заместитель инспектора, в конце XIX века посадил вдоль Орнаментал-Драйв много редких деревьев, большая часть которых сохранилась — великолепные взрослые деревья высотой около ста тридцати футов.

Розмари подумала о Парксе. Ему приходилось несладко. Был период, когда казалось, что старик так и не оправится от воспаления легких. Он все еще находился в больнице, и во время его болезни в лесу было тихо, спокойно.

— Похоже, виноват все-таки Паркс, — заметил как-то вечером Хью, когда они слушали музыку у него дома.

Розмари неохотно согласилась. Ей было жаль старика. У нее мелькнуло подозрение, что если он и правда был повинен во всех злоключениях Мэтта, то ему помогал кто-то еще. Но кто? Конечно, не Лидия, ведь она должна была выйти замуж за Мэтта. Тот, у кого был на Мэтта зуб?

— Конечно, я не стала бы считать это доказательством, — ответила Розмари. — А что думает Мэтт?

— Не знаю. Он ничего не говорит. Сложно понять, что он думает. Он приходит и уходит, никому не сказав ни слова. Или он самый хмурый человек из всех встреченных мною, или же у него что-то на уме. Честно говоря, я не могу его раскусить. Слышал, будто он возвращается в Канаду. Не знаю, правда ли это.

Внезапно пластинка задребезжала. Розмари пробормотала, что нельзя верить слухам, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Ей не хотелось говорить о Мэтте и Лидии. Конечно, если Мэтт подозревал одного из работников Бринли, то, естественно, ему это было неприятно и не хотелось ничего предпринимать по этому поводу. Хью выразил мысли Розмари вслух:

— Не думаю, чтобы Уиндборн сбежал от трудностей. Он может быть кем угодно, только не трусом. Но его никто не осудит, если он все же вернется в Канаду. Конечно, неплохо было бы остаться и все прояснить, но надо задать вопрос: а стоит ли? Может наступить время, когда придется уйти.

— А если на карту поставлено твое доброе имя? Ужасно было бы уехать, оставив о своей репутации столько сомнений.