Читать книгу - "Рождественская история - Лора Брантуэйт"

— Да, понимаю. Когда твой отец тоже приходил в синяках — знаешь, в далекой юности, я…

Патриция знала, что, когда мама начинает предаваться воспоминаниям, ее нельзя перебивать, чтобы не показаться грубой, но можно немного расслабиться, потому что тогда она забывала о проблемах собеседника.

Оставшиеся до Нового года дни прошли для Патриции тягостно, но с пользой. Она надышалась свежим воздухом, насмотрелась на горящий в камине огонь, накаталась на лыжах и почувствовала, что ее загнанное городским темпом жизни тело начинает восстанавливаться. Кожа посвежела, на щеках появился румянец, она даже позволила волосам отдохнуть от бесконечных укладок. И это все действительно пошло ей на пользу. Она выглядела уже не измученной, но волевой стервой — а здоровой красивой женщиной. И только усталое выражение в глазах, которое иногда проскальзывало, могло испортить впечатление.

Но в остальном она держалась молодцом. Она не разговаривала с Дитрихом, когда они оставались наедине, и это было самое малое из того, что ей хотелось ввести в их «отношения». Поначалу он пытался как-то загладить свою вину, даже съездил за цветами, но стена, которую возвела вокруг себя Патриция, оставалась непробиваемой.

Зато ее вполне хватало на то, чтобы целоваться и обниматься с ним в присутствии других. И даже Эрика. Один только раз, назвав Дитриха «любимый», она заметила на губах Эрика легкую ироническую усмешку, но он в тот момент не смотрел на них, так что его мимическая реакция могла относиться к чему угодно. Так утешала себя Патриция.

За последние дни каникул они с Эриком в общей сложности не перебросились и двумя дюжинами слов (включая обязательные по этикету приветствия). Это было унизительно, и Патриция не могла избавиться от ощущения, что он ее наказывает.

То, что они с Кэтрин не любовники, подтверждалось каждый день по пятнадцать раз. И только полный кретин мог подумать, что между ними что-то есть, что Кэтрин не верна Алексу, которого обожает…

Патриция затосковала по работе. Не потому, что ей хотелось вновь возиться с бесконечными бумагами, встречаться с клиентами, которые либо сами не знают, чего хотят, либо хотят того, чего в природе, а в городе Вашингтоне и подавно, быть не может. Но работой можно было занять часов по четырнадцать в день. Оставшиеся десять распределить между ужинами, завтраками, поддержанием собственной внешности в порядке и сном. Тогда уж точно не будет ни сил, ни времени на депрессию и пережевывание своих безрадостных мыслей.

Всему, что со мной происходит, причиной безделье. Но каникулы закончатся. Я вернусь домой. Я забуду об этих ужасных днях. Месяц аутотренинга — и наверняка забуду. Не будет больше Эрика, Дитриха, тети Кэт… — убеждала себя Патриция. Она ждала Нового года, как никогда не ждала ни одного дня рождения и ни одного Рождества. Просто потому, что после него закончится отпуск. День избавления.

Новый год отметили достаточно скромно и тихо: часы на Таймс-сквер в Нью-Йорке на экране телевизора, шампанское, закуски: сыр, фрукты, канапе… Патриция с особой тщательностью подготовила свой «список новогодних обещаний». В следующем году она твердо решила:

1. Завести собаку, найти порядочного хэндлера, чтобы гулял с ней в будни, но посвящать псу не меньше четырех часов в субботу и в воскресенье.

2. Нанять двух помощников в агентстве и удвоить прибыль.

3. Купить дом!!! (желательно — в районе Гарфилд-парка).

4. Отрастить волосы.

5. Перекрасить волосы.

6. Сменить гардероб.

7. Купить кольцо с сапфиром…

Под цифрой восемь она, задумавшись, чуть было не вывела «родить ребенка», но что-то ее остановило.

Патриция очень хорошо умела строить планы, поэтому за последние десять лет не было года, в конце которого она бы не могла с удовлетворением просмотреть список и с наслаждением вычеркнуть каждый пункт, один за одним. Пока ей удавалось обходить превратности судьбы.

Расставались с Принчеками и их домом вечером первого января. Патриция, существовавшая в последние несколько дней словно в тумане, с радостью увидела свет в конце туннеля. Завтра… Завтра все вернется на свои места.

Они с Дитрихом летели в ночь с первого на второе. Роберт собирался лично отвезти свою дочь в аэропорт, но со всеми остальными попрощались дома.

— Берегите друг друга, дети. Дитрих, я уже тебя люблю! Патриция, следи за здоровьем и не ешь что попало. За все остальное я теперь спокойна. — Это мама.

— Сестренка! Не сходи с ума на работе и не забывай звонить. — Конечно, Алекс. — Дружище, не обижай мою дикую сестру и не обижайся на нее.

— Дорогая, ты же помнишь, что обещала приехать ко мне как-нибудь на выходные? — Тетя Кэт. — Жду вас двоих. Дитрих, лучшего мужа для Патриции, чем ты, не отыскать.

— Пат, я очень рада, что мы с тобой познакомились. И очень рада, что у Алекса такая классная сестра! А ее парень — настоящий смельчак! — Кэтрин.

— Патриция, рад был увидеть тебя. Дитрих. — Эрик ограничился самым коротким прощанием. Лаконично, но не грубо. Нужно быть Эриком Уайзом, чтобы так галантно выказывать свою неприязнь.

Ему Патриция кивнула и пожала руку. Он приобнял ее, будто зная, что все смотрят и ледяное «пока» вызовет неодобрение. Дитриху он пожал руку. Патриция в очередной раз удивилась тому, что за человек этот Эрик: ниже Дитриха дюймов на пять, а смотрит свысока, так что Дитрих фальшиво улыбается и у него бледнеют скулы.

Патриция предвкушала сладость свободы от всей этой безумной ситуации, но чувствовала себя странно плохо. И ключ к разгадке этой тайны был — Эрик.

Ужасно не хотелось расставаться с ним при таких обстоятельствах. Мужчина, о котором она когда-то мечтала, вновь появился в ее жизни и увидел не глупую своенравную школьницу, влюбленную до потери сознания, а холодную, злобную хищницу, которая к тому же лгунья и пользуется услугами проституток. То есть, конечно, на самом деле не пользуется, но ведь ему не докажешь!

И ничего уже не изменить.

Вот эта безвыходность и угнетала Патрицию. А когда Патрицию что-то угнетало, она предпочитала перестать об этом думать. Почти всегда получалось. Но на этот раз — не совсем тот случай.

В аэропорту она изо всех сил держалась, чтобы не заплакать, но отец все-таки заметил блестящие капельки в уголках ее глаз, и страшно растрогался и расстроился сам. Они очень тепло попрощались, причем у Патриции все внутри сжималось, когда ее папа обнимал Дитриха и говорил, как ждет новой встречи.

В самолете она поменялась местами с какой-то молодой, но очень сонной негритянкой, чтобы сидеть подальше от Дитриха. Он уткнулся носом в экран видеоплеера, и вид у него был удрученный. Уже не нужно было изображать из себя героя-любовника, всем улыбаться и нежничать с женщиной, которая его ненавидит.

Они приземлились около четырех часов утра. Дитрих попытался помочь Патриции с багажом, но она проигнорировала его намерение. Ему ничего не оставалось делать, как попрощаться — со спиной Патриции — и сесть в другое такси.