Читать книгу - "Драконье предложение, или Лапу и хвост тебе в подарок - Лира Кумира"

— Ладно. Придумаем что-нибудь. Буду ходить с модными косынками… или париком, как дивы из старых фильмов. — Мама с облегчением улыбнулась, но я не собиралась отпускать их так легко.

— А теперь давайте-ка рассказывайте, что там с этим взрывом? Я вообще ничего не помню. Совсем. — Папа с мамой переглянулись. Ох, чувствую, сейчас меня ждет что-то интересное.

Глава 24

У меня есть парень

— Ника! — раздался полный облегчения и счастья голос, прежде чем меня буквально сдавили в крепких объятиях.

Лиам растолкал моих родственников, словно они были препятствием на пути к самому важному в его жизни, и заключил меня в жаркие, почти отчаянные объятия. Я даже не сразу осознала, что меня обнимает слепой. То есть… Как он вообще нашёл меня в этой куче народу? По запаху, что ли?

Запах.

Чёрт. Я, наверное, пахну, мягко говоря, не очень.

Но, несмотря на всю абсурдность ситуации, в руках этого парня я вдруг почувствовала себя так, будто вернулась домой. Голова упрямо отказывалась выдавать хоть какие-то воспоминания, но сердце… Сердце билось так бешено, словно пыталось вырваться из груди и доказать мне, что этот человек действительно важен. Возможно, он и правда мой парень. Иначе почему во мне поднялась такая волна тепла и странной, тянущей тоски?

Я медленно, с усилием попыталась поднять руки, чтобы ответить на его объятие, и — о, чудо! — мне даже удалось переместить ладони ему на спину. Но стоило мне только коснуться его, как предательские медицинские датчики вдруг оглушительно запищали, сообщая всем присутствующим, что со мной, видимо, не всё в порядке.

Лиам мгновенно отстранился, а я раздражённо выдохнула. Ну вот, как не вовремя! В его объятиях было так тепло, так спокойно… Даже присутствие родственников не смущало. Хотя, кстати, о них.

Моё внимание переключилось на молодого мужчину, стоявшего рядом с Лиамом. Брат, да? Я медленно окинула его взглядом, и внутри вдруг шевельнулось странное чувство. В нём было что-то невероятно знакомое, что-то, что цеплялось за обрывки моей памяти, но никак не складывалось в цельное воспоминание.

Ладно. Разберёмся позже.

Никто из присутствующих даже не подумал прокомментировать нашу сцену, и только тогда до меня дошло, насколько странно я себя веду. Обнимать человека, которого я даже не помню, прижиматься к нему, словно он — единственная опора в этом мире… Это ведь поведение влюблённой девушки. А я точно не была ею.

Слегка смутившись, я опустила взгляд, но, честно говоря, стыда было совсем немного. Ну а что тут такого? Родители столько раз упоминали Лиама, говорили о нём с теплом, явно его приняли, да и, если верить рассказу медсестры, он рискнул собственной жизнью, чтобы спасти меня. В принципе, и в официальной версии событий, озвученной отцом, эта деталь тоже присутствовала.

Мысленно сопоставляя информацию, я внимательнее всмотрелась в лицо Лиама. Теперь, зная, что он пострадал, я уже не могла не замечать тонкие следы ожогов, едва заметные, но всё же оставившие свой след на его коже. Но больше всего меня зацепила повязка, скрывавшая его глаза. От одной мысли, что под ней могут скрываться последствия взрыва, меня передёрнуло.

А ещё у меня вдруг возникло необъяснимое желание её снять.

Я почему-то была абсолютно уверена, что там, под этой повязкой, спрятаны карие глаза. Глубокие, тёплые, знакомые. Почему я так думала, если совершенно его не помню? Откуда эта уверенность?

Тишина начала затягиваться, датчики, которые совсем недавно визжали, теперь утихли, как и моё сердце, уже не стремившееся выбить грудную клетку изнутри. Атмосфера становилась напряжённой, но спас ситуацию внезапный приход нового человека.

В палату вошёл мужчина в белом халате, и стоило ему переступить порог, как мои родители буквально засветились от радости. Судя по их реакции, передо мной стоял тот самый Яков Степанович, о котором они упоминали.

— Здравствуйте, Ника. Ну и напугали же вы нас! — голос у него оказался приятным, тёплым, а сам врач с первого взгляда вызывал симпатию.

Я слабо улыбнулась, чуть пожав плечами. О, движение! И даже не смертельно больно! Правда, спина тут же напомнила о себе, но, кажется, я потихоньку возвращала контроль над собственным телом.

— Доктор, я вот… двигаться не могу, только немного, — начала я, стараясь не терять надежду, ведь вдруг он исчезнет, как сбежал его предшественник, оставив меня одну в этом лабиринте боли и непонятных ощущений.

Доктор посмотрел на меня с уверенной спокойностью, словно видел во мне не просто пациента, а человека, способного преодолеть любые испытания, и сказал:

— Это нормально, я назначу тебе специальные упражнения для реабилитации, и всё обязательно наладится. Каждый день тебе будут делать массаж, чтобы постепенно вернуть подвижность твоим мышцам, — и я невольно поверила его словам, чувствуя, как искра надежды зажигается в моей душе. Далее мужчина продолжил, обращаясь уже к моим родителям, — Ещё ей нужно будет пройти повторное обследование, но всё это будет позже; список необходимого принесёт Мила, — и мои родители лишь утвердительно кивали, словно подтверждая, что всё идет по плану.

Потом доктор перевёл взгляд на Лиама и с легким упреком добавил:

— А вы, молодой человек, должны вернуться к себе, у вас скоро сеанс, если мне память не изменяет, — на что старший брат Лиама лишь кивнул, словно подтверждая неизбежность предстоящего испытания. — Операцию назначили на следующую неделю. Вам ещё не звонили? — эти последние слова я услышала, когда, оставив меня наедине с родными, они уже направлялись к выходу, оставляя за собой эхо тихих шагов и разговоров.

Оказавшись в тишине, я вновь ощутила присутствие заботы: в палату вернулась знакомая мне медсестра, которая, казалось, стала моей личной помощницей, уделяя мне столько внимания, что я невольно улыбнулась от внутреннего тепла. Девушка привезла кресло-коляску и список, который аккуратно передала моему отцу, тот, внимательно вчитываясь в каждую строчку, лишь кивал, словно подтверждая, что все детали этого плана ему понятны. Медсестра улыбнулась своей нежной, искренней улыбкой и тихо вышла, оставив после себя ощущение заботы и поддержки.

Вскоре голос моего отца разорвал тихую атмосферу:

— Ну что, Ника, что скажешь насчёт небольшой прогулки? — он улыбался, и его взгляд тёпло блуждал по моему лицу, одновременно вызывая во мне смущение и надежду на перемены, в то время как я то и дело переключала взгляд с кресла-коляски на него, пытаясь найти