Читать книгу - "Свобода как повод влюбиться - Елена Александровна Романова"

подумав, что не сомкну глаз всю ночь, если не поговорю с лордом и не выясню, наконец, что он задумал. Освободить Вергелию от гнета рабства? Или у де Вера более приземленные цели?

Пока мы шли, я успела запачкать платье и встретиться взглядом с теми, кто коротал время по другую сторону решеток.

Гвардеец указал мне на одну из темниц. Он без энтузиазма постучал по прутьям, высматривая в темноте узника, затем провернул в замке ключ и отворил решетку.

Я взяла из его рук факел, взамен сунув вознаграждение, вошла внутрь, примостила факел на стене и, наконец, обернулась.

Роберт сидел на койке, сцепив замком пальцы и положив локти на колени. Голова его была опущена, лишь взгляд мерцал в полумраке. Он разглядывал меня: мое платье, прическу, оголенные плечи и руки — и не знаю, нравилось ему увиденное или нет.

— Вы выбрали неудачное время, чтобы навестить меня, госпожа Хоткинс, — проговорил лорд. — И весьма неудачный наряд.

Его фразу трудно назвать доброжелательной или беспристрастно-холодной. Даже на вежливую она не тянет.

Как волк, как зверь, загнанный в угол, он глядел на меня. Но по правилам этикета он все-таки поднялся на ноги.

Захотелось уйти, но я лишь глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Здесь, в этой одинокой камере, лишенной удобств, хоть кто-то из нас должен сохранять спокойствие. Пусть это буду я.

— Хочу, чтобы вы сказали мне правду, милорд.

— Правду? Какую правду, Джейн? Что вы пытаетесь обо мне разузнать и зачем?

Его взгляд скользнул по моему наряду, а на губах показалась ироничная улыбка. Он был без камзола, без жилета… в одной лишь рубашке. Уверена, что он замерз.

Минутой ранее я была полна решимости высказать ему все, что думаю, а теперь стою, гляжу на него, нервно тереблю юбку. Но я должна сделать то, ради чего пришла.

— Лорд де Вер, не шевелитесь, — голос охрип.

Я безмолвно приблизилась и осторожно коснулась верхних пуговиц его рубашки. Он не сразу сообразил, что я делаю.

— Джейн? — вопросительно шепнул он.

Его лицо вытянулось от изумления, дыхание прервалось.

— Джейн, что вы делаете? — Роберт приподнял мой подбородок, заставив вспыхнуть от стыда.

Его глаза невероятно сверкали.

Я не останавливалась. Первая пуговица, вторая…

Де Вер зачаровано смотрел в мое лицо и не двигался. Его кадык нервно дернулся.

Наконец, я нащупала прохладный металл амулета и потянула за него, что было сил. Де Вер вздрогнул, попытался меня поймать, но я бросилась к решетке, захлопнула ее, и мы с лордом оказались по разные стороны. Оба тяжело дышали и глядели друг на друга.

Я взглянула на вещицу: треугольный амулет на цепочке. В центре слабо мерцал темный камень, по контуру выбиты какие-то слова.

— Верните его, Джейн! Вы не понимаете, что сделали, — приказал Роберт, хватаясь за прутья и стискивая кулаки. — Сейчас же!

Я перевела на лорда взгляд и покачала головой.

— Для начала расскажите, зачем он вам.

— Джейн, вы напрасно дразните меня, я вовсе не так терпелив.

— Я пытаюсь спасти вашу жизнь, черт побери, — вздохнула я. — Рассказывайте, милорд, или я возвращаю амулет в королевский департамент!

— Прекрасно, — мрачно донеслось из темницы. — Какая заботливая маленькая шантажистка, — вымолвил де Вер, уселся на койку, облокотился спиной на стену и тяжело вздохнул.

— Завтра у нас обоих трудный день. Давайте не будем терять время на взаимные упреки.

— О, Джейн, ты не понимаешь, что делаешь.

— Да? Тогда расскажите!

Де Вер запрокинул голову, касаясь затылком стены.

— Этот артефакт принадлежал одной из сильнейших вед Вергилии. Темной ведьме. Он обладает удивительным свойством сдерживать или приглушать магию, делать ее почти неопределяемой и снижать ее воздействие на окружающих.

— Ради него вы влюбили в себя леди Селену?

Роберт вдруг презрительно рассмеялся.

— Госпожа Хоткинс, удивляюсь, как вы можете все исковеркать. По-вашему, я мерзавец? Хотя, не отвечайте. Конечно, вы считаете меня мерзавцем.

— Это меньше всего относиться к делу, — перебила его. — Зачем вам амулет?

— Вы неверно задаете вопросы, Джейн, — сообщил Роберт, — хотите знать — зачем? Может, мне он просто понравился?

— Какая банальная ложь, — хмыкнула я. — Даю вам вторую попытку.

— Если этот артефакт будет у кого-то другого, удержать меня здесь будет сложно. Со мной, вообще, станет трудно разговаривать.

Я нахмурилась, почесала затылок.

— И почему это?

Острые грани амулета впились мне в ладонь.

Де Вер молчал.

— Говорите, наконец! — зашипела я.

Мужчина поднялся с койки, подошел к решетке.

— Он подавляет мою суть.

Я встряхнула головой, пытаясь уловить смысл фразы.

— Подождите… какую еще суть?

— Очень темную, Джейн, — его глаза вновь наполнялись чернотой. — В моих жилах течет кровь мортов, но не только. Я обладаю магией, и очень сильной, потому что в моем роду был темный маг.

Я почувствовала, как мое сердце испуганно дрогнуло в груди.

— Кто-нибудь еще знает об этом? — с невероятным трудом я сохранила интонацию спокойной.

— Слуги, живущие в доме и несколько работников плантации.

Поэтому никто из них не обеспокоился, когда де Вера схватили те трое разбойников.

Я снова приблизилась к решетке и заставила себя посмотреть на графа.

— Кто в вашем роду был магом, милорд?

Темная сила передавалась по наследству — это неопровержимый факт. Научиться можно мелким фокусам, вроде заживления коленки, но быть магом, тем более темным — врожденный дар. Или проклятье?

— Неважно. Намного важнее, что такие, как я, вне закона.

— Мы оба знаем, что на магов в Вергилии не охотятся, если они на службе короля.

— Если они в рабстве, — поправил меня де Вер, — если лишены собственной жизни и имеют клеймо.

— Да, — я согласилась, и от этого на душе стало тошно, — но я еще ни разу в жизни не слышала о магах-аристократах или магах-мортах.

Роберт улыбнулся так, как улыбался прежде — снисходительно.

— Я исключение из всех правил.

— Вы понимаете, что если об этом станет известно на суде…

— Об этом не должно стать известно на суде, — категорично заявил граф. — Об этом никто не должен знать.

— Я постараюсь. Но взамен хочу услышать от вас все: от начала и до конца. Ответы «неважно», «не имеет значения» не принимаются.

— Я не привык, чтобы мне приказывали, — недовольно пробубнил он. —