Читать книгу - "Оттепель. Инеем души твоей коснусь - Ирина Лазаревна Муравьева"

сосунку, помешал, а? Тебе? Да я тебя, суку, всего насквозь вижу! Ты думаешь, кто ты? А я знаю кто! Говно ты на палочке! Трус и предатель! Ты думал, за папочку спрятался, а? Другие пошли воевать, а ты спрятался?

Инга Хрусталева подскочила к своему мужу, но было уже поздно: Хрусталев сделал шаг и изо всей силы ударил следователя по лицу:

— Пошел вон отсюда, гундосая сволочь!

Бешеного оператора оттащили Мячин, Руслан и Аркаша Сомов. Хрусталев был вне себя, его трясло.

— Тэ-э-эк… — сплевывая кровь, прошипел следователь. — Я с тобой сейчас разбираться не буду… Слишком много чести. Но ты у меня соловьем запоешь! Ух ты запоешь! Я тебе не завидую!

И, не оглядываясь, пошел прочь. Двое неизвестных поспешили за ним.

— А он ведь нам точно картину зарубит, — сказал вдруг Таридзе.

— Ну, почему ты не мог удержаться! — со смешанным чувством раздражения и страха воскликнула Инга. — Ведь он же был пьян! Что ты лезешь всегда?!

— Что значит: я «лезу»? — переспросил Хрусталев. — Люся, заканчивай без меня!

Объявили перекур. Инга вышла на лестницу, закурила.

— Уехал! Обидчивый больно! — усмехнулся вышедший следом Будник. — Заварил кашу!

— Ты, Гена, о ком? — сдержанно удивилась Инга.

— О муже твоем! Он ведь нам все зарубит!

Инга глубоко затянулась и не ответила.

— Гия! — закричал Будник, увидев, что Таридзе выходит из павильона и направляется к двери. — Гия, погоди! Поговорить нужно!

Через минуту, бледная, обсыпанная веснушками, которые, по мнению Сомова, «только украшали ее», появилась Марьяна.

— Инга, у вас нет лишней сигареты? — спросила она.

— Ну, почему же нет? — задерживая взгляд на груди и талии молодой актрисы, усмехнулась Инга. — Держите.

Марьяна вытащила из протянутой пачки сигарету, чиркнула спичкой и неумело закурила.

— Я бы вам не советовала именно сейчас начинать курить, — опять усмехнулась Инга. — Считается, что беременной женщине это не очень полезно.

Марьяна вся вспыхнула, но промолчала.

— Вы все-таки поговорите с Егором Ильичем, — язвительно улыбнулась Инга. — Может быть, он не будет от этого в восторге?

— Я не очень понимаю ваши намеки… — тихо, но со злостью ответила Марьяна. — Какое отношение имеет Егор Ильич к моему курению?

— Ах вот как! — Инга засмеялась стеклянным смехом. — Простите, не знала, что он не имеет!

— Какая вы дрянь! — тем же тихим, ненавидящим голосом выдохнула Марьяна. — Какая вы низкая дрянь!

— Я? Я низкая? А вы тогда кто? Забыли, как я вам по морде дала? Или, может быть, вы даже меня и простили за это?

— Я вас не простила, — бледнея еще больше, прошептала Марьяна. — Но я вас пыталась простить, понимаете? И я вас пыталась понять… Да, понять.

— Попытка — не пытка. Хотя… Вы что-то уж слишком и часто «пытаетесь». Пытаетесь поменять одного любовника на другого, пытаетесь стать актрисой, пытаетесь понять меня… Оставьте ваши попытки!

— А вы не учите меня! — не выдержала Марьяна и закашлялась. — Вы знаете, почему вам не везет?

— А вам везет?

— Да. Потому что меня любят.

— Хотя ваша жизнь и доказывает обратное! — засмеялась Инга и раздавила сигарету в полной окурков железной пепельнице. — Ну и ну! Какая, однако же, самоуверенность!

Глава 18

К концу сентября фильм закончили, и Пронин одобрил первый пробный монтаж.

— А что? С огоньком! Итальянцам понравится! Нам с ними, похоже, придется работать. Такие теперь времена… Непонятные.

Итальянцы почему-то задержались в Италии и прилетели тогда, когда фильм был уже закончен. Однако Пронин предупредил Регину Марковну, чтобы во время их визита на студию еще раз разыграли какую-нибудь особенно выигрышную сцену из «Девушки и бригадира».

— Вот эту вот, с танцами. Лучше всего.

— А как же без Федора?

Пронин развел руками, лоб его быстро побагровел.

— Живым или мертвым, но чтобы был тут!

В восемь часов утра служебная мосфильмовская «Победа» подкатила к дому Кривицкого. На террасе Надя с расстроенным лицом и запавшими глазами кормила Машу из бутылочки. День был светлым, солнечным, по-летнему теплым, паутина блестела на еловых лапах.

— Где он? — с порога спросила Регина.

— Где-где? У себя.

Федор Андреич был в кабинете, и по его остекленевшим глазам Регина Марковна поняла, что лауреат Сталинской премии смертельно пьян.

— Так. Быстро вставай, одевайся, машина нас ждет. Уезжаем.

— Куда нам спешить? — философически заметил Кривицкий. — «Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою она…» Нет, я перепутал. Давай я сначала: «Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою луна…» Ты слышишь, Регина? Луна невидимкою!

— Какая луна? — застонала Регина. — На улице утро, тебя ждут на студии!

— Зачем я им нужен? — искренно удивился Федор Андреич.

— Ты всем нужен, Федя! И там тоже нужен!

— А ей я не нужен. Она… «невидимкою»… Короче, она изменила мне с Петькой!

— Да я же была там! — взревела Регина. — Она тебе, Феденька, не изменяла! Она с ним училась играть на гитаре!

— Ну да. Не успела. Я вышел. Пресек. Ведь я-то как думал? «Вокруг все гуляют! Все бабы! И пусть! Зато моя Надя — другая!» А знаешь ли ты анекдот про гулен? Сейчас я тебе расскажу, ты послушай. Собрал Господь Бог у себя в раю всех женщин и говорит им: «Каждая из вас должна сказать мне правду. Вам за это ничего не будет, не бойтесь. Сделайте шаг вперед те, которые изменяли своим мужьям». И все сразу сделали, кроме одной. А Господь Бог нахмурился и говорит: «А эта глухая и тощая, слева, — она уже и вторым ухом не слышит?»

Кривицкий засмеялся.

— Федя! — с отчаянием сказала Регина Марковна. — Я отлично знаю, на что ты намекаешь! Да! Несколько раз я изменила своему мужу с тобой, Феденька! Но это была большая человеческая любовь! Это были, Федя, очень высокие отношения! И я ни разу об этом не пожалела!

Регина Марковна достала из сумочки носовой платок и взволнованно высморкалась. Потом опомнилась: минуты текли незаметно, а они все еще торчали здесь, на даче, в то время как на «Мосфильм» с минуту на минуту должны прибыть итальянцы.

— Костюм у тебя самый лучший — какой? — Она распахнула вместительный шкаф. — Вот этот?

Губы режиссера от обиды сложились сердечком.

— И вовсе не этот. Они тут все лучшие.

В дверь просунулась Надежда:

— Может, сырничков поедите на дорожку?

Кривицкий театрально рухнул на диван:

— И это вся жизнь! Одни только «сырнички, сырнички…» При этом она изменила мне с Петей!

— Надя, — деловито сказала Регина Марковна, — сырничков нам с собой заверни. Я сама сегодня маковой росинки… Вылетела из дома, как очумелая, даже не помню, что на мне надето… Сейчас до машины его доведем, и пусть там поспит. Откачаем!

Через час