Читать книгу - "Львица - Кэтрин Скоулс"

Утро выдалось тусклым и бледным. По двору прохаживались два петуха и кукарекали во все горло, стараясь перекричать друг друга. Эмма стояла на крыльце и заплетала волосы в косу, для того чтобы более прилично выглядеть перед инспектором из Аруши. Они с Дэниэлом уже собирались сесть за стол завтракать, как в воротах появился вернувшийся из деревни Мози.

Приближаясь к Эмме, Мози пристально смотрел на нее, как будто пытался на глаз определить, не произошло ли здесь что-нибудь скандальное во время его отсутствия.

Эмма приветливо помахала ему рукой.

— Доброе утро, Мози.

— Доброе, — ответил он, испытывая некоторую неловкость.

Мози пошел в кухню, а Эмма тем временем с улыбкой вспомнила вчерашний вечер, проведенный наедине с Дэниэлом. Сначала, после того как ушел Мози, они очень стеснялись друг друга. Каждый взгляд, каждый жест, казалось, был наполнен каким-то скрытым смыслом. Но потом, когда они сели за стол и распили на двоих большую бутылку пива «Килиманджаро», атмосфера перестала быть такой напряженной. Дэниэл выключил генератор, чтобы не тратить понапрасну топливо и чтобы их не беспокоил шум. Стол освещался одной керосиновой лампой, подвешенной к потолку. Мягкий мерцающий свет лампы отбрасывал пляшущие тени. Дэниэл разложил по тарелкам приготовленное им рагу из шпината и арахиса. На этот раз Эмма позволила положить себе полную порцию. На обед у них были одни бананы, к тому же она целый день провела на свежем воздухе, поэтому к вечеру у нее разыгрался вполне здоровый аппетит.

За ужином они непринужденно болтали. Эмме уже не хотелось расспрашивать Дэниэла о его личной жизни, да и о себе рассказывать тоже не хотелось. По всей видимости, у Дэниэла было такое же настроение. Сначала они говорили о политике, проводили сравнение между своими странами. Эмма была поражена тем, насколько мало ей было известно о Танзании по сравнению с Дэниэлом, который знал, какая партия сейчас у власти в Австралии. Она спросила, откуда он так хорошо знает английский. Дэниэл объяснил, что в старших классах школы и в университете занятия проводились на английском, и, живя в Дар-эс-Саламе и в Аруше, он часто смотрел новости по телевизору. Когда разговор перешел на книги, Эмма с удивлением узнала о том, что литературные предпочтения Дэниэла простираются от Салмана Рушди до Агаты Кристи. Выбор доступных ему книг был невелик. В Аруше он покупал их у одного торговца, который перепродавал дешевые книги в мягкой обложке, оставленные туристами. Что до Эммы, то, когда Саймон уезжал в очередную командировку, она позволяла себе немного расслабиться и отложить профессиональную литературу в сторону, отдав предпочтение какому-нибудь роману. В такие моменты она заходила в книжный магазин неподалеку от дома и поражалась огромному выбору из тысяч наименований. Мир Дэниэла был гораздо проще. Не то чтобы жить здесь было легко. Совсем нет. Жизнь тут была невероятно тяжелой. Но вместе с тем живущие здесь люди имели в своем распоряжении больше времени и пространства.

Вечер подходил к концу, и они уже больше молчали, чем говорили. Сидя в уютной тишине импровизированной столовой, они слышали топтание верблюдов в загоне, шипение керосиновой лампы и стук ночных мотыльков, ударяющихся о проволочную москитную сетку. Когда наступило время убирать со стола посуду, Дэниэл включил генератор. Яркий электрический свет затмил мягкое свечение луны и керосиновой лампы. Дэниэл вымыл посуду в тазу, а Эмма вытерла ее насухо полотенцем. Затем Дэниэл, как и в предыдущую ночь, проводил Эмму до комнаты Ндугу. На этот раз она ничего не боялась. Она уже не думала ни о Сьюзан, ни о фотографии на стене. Все ее чувства были полностью сконцентрированы на Дэниэле, который шел впереди нее.

Подойдя к двери, он остановился и протянул ее фонарик.

— Спокойной ночи, Эмма, — сказал Дэниэл.

Эмма почувствовала приятную дрожь в теле от того, как он произнес ее имя, делая ударение на обоих слогах. Эм-ма… В его устах ее имя звучало по-новому, как будто у Дэниэла был свой собственный язык общения с ней.

— На суахили мы говорим лала салама, — добавил он. — Это значит «желаю тебе провести ночь в покое и безопасности».

— Лала салама, — повторила Эмма. Мелодичные слова звучали как колыбельная или благословение.