Читать книгу - "Ювелирная лавка госпожи Таниты - Соня Марей"

Смочив пересохшие губы, я спросила через дверь:

– Что вы хотели?

– У меня к тебе важное дело. Да не бойся, не трону, – в голосе послышалась мягкая усмешка. – Я честный человек и зла тебе не желаю. О Малкольме хотел поговорить.

Да, я пока никому не доверяю, но нельзя всю жизнь просидеть под замком. Несколько секунд я стояла, не шевелясь. Потом протянула руку и нерешительно отодвинула засов. Дарен не стал утруждать себя расшаркиваниями и ждать приглашения, вошел размашистым шагом, сразу оказавшись так близко, что я невольно отпрянула.

– Меня зовут Танита, – напомнила, чтобы сразу обозначить дистанцию.

– Знаю, – он скользнул по мне взглядом. Не откровенно наглым, но и отнюдь не невинным. В нем сквозил мужской интерес.

Мой спаситель разительно отличался от своего холеного товарища Леорга. Если у того на одежде не было ни складки, шелковая рубашка в идеальном порядке, еще и надушенный платочек повязан вокруг шеи, то Дарен предпочитал свободу и “естественную вентиляцию”.

Попросту говоря, верхние пуговицы рубахи снова были бесстыдно расстегнуты, как и синий жилет, открывая взору ключицы и верх груди с каким-то амулетом. Грива непослушных каштановых волос рассыпалась по плечам, на широком кожаном поясе висели мелкие серебряные подвески неведомого назначения.

А я-то думала, что в этом мире нравы построже, чем в нашем. Скорее всего этот Дарен из тех, кому наплевать на мнение общества. Живет как хочет.

Если он занимается камнями, и Малкольм имел с ним какие-то дела, вдруг и мне хочет предложить сотрудничество, а не то, о чем я подумала? Наверняка ему донесли, что сестра ювелира собирается возродить лавку. Было бы недурно заполучить надежного партнера. Эх, мечты-мечты.

Я не могла объяснить это чувство, но отчего-то Дарену хотелось верить больше, чем скользкому Рейбону Клавицу и надменному Леоргу. Хотя бы то, что он смотрит открыто, не пытаясь юлить, говорит в его пользу. Ну и, конечно, спасение от бешеной лошади сыграло немалую роль.

– У вас был ко мне разговор, – я скрестила руки на груди и напустила на себя самый деловой вид.

– Да, все верно.

Он по-хозяйски прошелся по лавке и уперся ладонями в стойку. Отчего-то мой гость медлил, и это породило странное, тревожное предчувствие. Из взгляда Дарена испарилась вся игривость, он стал прохладней и жестче.

– Я пришел поговорить о долгах твоего брата.

Показалось, что в помещении закончился воздух, и мне перекрыли поток кислорода. Руки ослабли, а во рту мгновенно пересохло. Нетвердым голосом я переспросила:

– О каких долгах?

Видя, что я пребываю в полнейшем недоумении и шоке, Дарен вздохнул и продолжил уже мягче и тише. Как хищник, который пытается заговорить жертву:

– О тех, за которые теперь предстоит расплачиваться тебе, красавица.

Глава 17

Несколько секунд я стояла неподвижно, пытаясь переварить “чудесную” новость. Потом откашлялась и произнесла:

– А с этого момента, пожалуйста, поподробней. Как вы, наверное, догадались, господин Ингеррам, я не знаю ни о каких долгах.

Показалось, что во взгляде мужчины мелькнуло понимание, а вот слова резали острее ножа.

– Малкольм остался должен мне сотню золотых ксолов. Последние полтора года я поставлял ему материалы для работы в долг. Золотые и серебряные слитки, драгоценные камни. Видя его тяжелое положение, я не торопил Малкольма и не брал процентов за просрочку. Его не стало, погасить все целиком он не успел. И по закону долг ложится на ближайшего совершеннолетнего родственника.

Я искренне надеялась, что слух обманул меня. Сотня золотых ксолов. Просто с ума сойти! Да, удружил мне Малкольм, ничего не скажешь. Конечно, его было жаль, но себя еще жальче. А ведь показалось, что все начало налаживаться!

Я смахнула со лба выступившие капли пота. Так, постойте…

– А где документы, подтвердающие, что Малкольм брал у вас в долг? Или все только на словах?

Я победно взглянула на Дарена, надеясь, что доказательств нет. Но тут он извлек из нагрудного кармана какую-то бумагу и протянул мне.

– Вот расписка. Все было по закону и при свидетелях. Здесь стоит печать нотариуса.

– Откуда мне знать, что это не подделка? – я пробежалась взглядом по строкам, все больше мрачнея.

– У твоего брата должна быть такая же.

Если есть, то куда он ее дел? Да и Варда с Тимошем наверняка не в курсе отцовских долгов.

Вот влипла! Эта проблема словно удар обухом по голове. Она дезориентировала, заставила растеряться.

– Неужели ты подумала, что я лгу? – выйдя из-за стойки, Дарен навис надо мной, сурово сдвинув брови. – Можем вместе сходить в нотариальную контору, там подтвердят мою правоту.

– Я никому не верю на слово, уж простите. Время нынче такое.

Снова пришлось отпрянуть. Как я не пыталась храбриться, по венам все равно расползался холодок. Вспомнился зарытый в саду бриллиант, мои вчерашние страхи.

В лавке мы совсем одни, дверь на улицу закрыта. Я даже пикнуть не успею, а в доме дети…

Внезапно Дарен сделал шаг вперед. Ко мне.

– Так как думаешь долг возвращать, красавица? – спросил, сузив глаза.

И снова во взгляде промелькнуло что-то… Кажется, это была вовсе не злость.

– Да как вы можете? – спросила я с укором и раздражением. – Набросились на одинокую беспомощную женщину с двумя детьми, с порога требуете вернуть долги покойного брата. А ведь я считала вас своим спасителем, буквально боготворила.

Показалось, что этот человек-скала на мгновение растерялся. Может, слезу пустить для убедительности?

– Ты можешь продать лавку. Или другие ценности, – предложил он уже более миролюбиво. – Тем более, я не требую вернуть все в один момент. Я щедрый и почти добрый.

Ничего себе предложение, просто бегу и падаю! И, конечно же, верю, что он добряк добряком. Подбирает бездомных котят, кормит уточек в парке и списывает долги везучим попаданкам.

– Продать лавку? Она примыкает к дому. Тем более, я не могу разбазаривать наследство детишек. Ладно женщину обидеть хотите, но сирот-то за что?

Из-за нервов я начала переигрывать, а в голосе прорезались истерические нотки. Он точно знает о бриллианте и пытается меня прогнуть.

Так, Таня, нужно срочно успокоиться и взять себя в руки. Рассудок должен оставаться холодным, а мысли трезвыми.