Читать книгу - "Маргаритки на ветру - Джил Грегори"

– Это было чудесно. Вы просто совершенство! – воскликнула Кетлин, и улыбка осветила ее морщинистое лицо. – Не могли бы вы в дополнение к школьным занятиям учить наших детей музыке? Конечно, тех, кто захочет.

– Но у меня, к сожалению, нет пианино. – Ребекка встала и отошла от инструмента, ее щеки слегка порозовели от возбуждения.

– Можно давать уроки здесь, правда, Вольф? Это старое пианино еще послужит. И если Билли не против, то у вас уже есть первый ученик.

– С радостью. – Склонив голову набок, точно любопытная птичка, мальчик посмотрел на Ребекку: – Вы будете меня учить, мисс Ролингс?

Та колебалась, не зная, плакать ей или смеяться. Она искала в Монтане покоя, тишины… уединения, а тут на нее свалились школа, вечера с друзьями, уроки музыки.

Это, конечно, приятно, у нее раньше никогда не было друзей, кроме Бэра, но… Жизнь преподносила сюрпризы, не желая считаться с планами Ребекки.

– Ладно, если хочешь, я буду тебя учить, – сказала она, идя за Кетлин на кухню.

Тут Ребекка увидела лицо Вольфа, и по спине у нее пробежал холодок. Она сразу остановилась, прибавив: – Если твой папа не возражает.

– Не возражаю. – Но холодные серые глаза напоминали цветом штормовой океан, из них вылетали гневные молнии. Он неожиданно повернулся и зашагал к двери. – Извини, мама, думаю, вам лучше начать ужин без меня.

И ушел, закрыв за собой дверь с негромким, но решительным стуком.

Сердце у Ребекки словно провалилось в пустоту. Он ушел… из-за нее. Ему невыносимо быть с ней в одной комнате, хотя она гость его матери.

Обида пронзила душу, грудь сдавило от распиравшего изнутри гнева. И боли. Такой боли, словно ее сердце резали на куски.

Кетлин хлопнула себя руками по округлым бедрам.

– Всыпать бы парню хорошенько! – заявила она.

– Что это с папой? – спросил сбитый с толку Билли. Он переходил от окна к окну, пытаясь разглядеть в темноте отца. – Папа никогда не ездит в город так поздно.

– Цыц! – прикрикнула на него Кетлин. – Иди наверх и причешись. Я тебя позову, когда ужин будет готов.

– Я уже причесывался, бабушка.

– Причешись еще раз.

Ребекка молча последовала за Кетлин. На кухне было так же чисто и уютно, как в гостиной, вдобавок изумительно пахло жареным мясом под соусом, тушеной фасолью с картошкой и печеньем.

– Ребекка, дорогая, накрывайте на стол, а мне нужно помешать фасоль. За делом вы забудете грубую выходку моего сына.

– Забуду? – Ребекка горько усмехнулась. – Не стоило мне приходить, Кетлин. Я ведь с самого начала знала, что все это зря. Ваш сын не хочет меня здесь видеть.

– Не надо так говорить. – Помешивая в кастрюле большой ложкой, старая женщина внимательно разглядывала темноволосую девушку в красно-белом платье, которая уныло расставляла тарелки. – Думаю, Вольф сам не понимает, чего хочет, вот ему и не сидится на месте.

– Откуда вы знаете? – Ребекка застыла, стиснув в руке последнюю голубую тарелку из китайского фарфора.

– Мать всегда знает. Не спрашивайте откуда, просто верьте мне. Вольфа что-то терзает, и он никак не может справиться с собой. Я давно не видела его таким. Но знайте, что несколько дней назад он стоял за вас горой на собрании. Даже хотел отказаться от своей работы, чтобы уговорить людей дать вам шанс.

– Он сделал это ради меня?

– Ну конечно.

Ребекка не могла поверить. Но ведь кто-то повлиял на жителей Паудер-Крика, у которых были причины ненавидеть ее. Если бы не этот человек, не видать бы ей места учительницы, а кроме того, ее бы просто выгнали из города враждебно настроенные жители.

Она закончила накрывать на стол, потом собралась с духом, чтобы задать вопрос, который несколько дней не давал ей покоя:

– А его жена… – Ребекка заставила себя произнести это как бы между прочим. – Как она умерла? Когда?

На секунду Кетлин оцепенела. Затем чересчур аккуратно вынула из кастрюли деревянную ложку, которой помешивала фасоль, подождала, пока стечет вода, стряхнула последние капли и положила ложку на стол.

– Кларисса попала в перестрелку, – медленно ответила она. На неподвижном темном лице нельзя было прочесть ни ее мыслей, ни чувств. Кетлин откашлялась. – Она умерла от огнестрельного ранения. Девять лет назад. Билли тогда исполнился год.

– Ужасно, – прошептала Ребекка, опустив глаза и уставившись на тарелки. У одной с краю был отбит треугольный кусочек.

– С тех пор Вольф растит Билли один… с моей помощью.

– Понимаю.

– Понимаете? – вздохнула Кетлин. Она сняла с огня кастрюлю и выложила фасоль в глубокое фарфоровое блюдо. – Все не так просто, Ребекка. Запомните, дорогая, в жизни нет ничего простого. Если я что и поняла, дожив до седых волос, так только это.

Ребекка сосредоточенно раскладывала на столе вилки, ножи, ложки.

– Он, должно быть, очень тоскует, – тихо сказала она. – До сих пор скорбит о ней? Ну, Вольф то есть. Когда я однажды упомянула в разговоре его жену, то заметила в его глазах невыносимую боль. Я тогда ничего не знала.

– Вы и сейчас не знаете.

Кетлин открыла рот, чтобы сказать еще что-то, но тут в кухню вбежал Билли.

– Я сейчас умру от голода, бабушка. Когда же мы сядем? Мы ведь не будем ждать папу?

– Нет, Вольфа мы дожидаться не станем. Он вернется, когда успокоится. Мой руки, Билли, и за стол.

Ребекка старалась выглядеть беззаботной, вежливо улыбаясь, но пустующее место во главе стола постоянно напоминало ей о хозяине дома. Проклятый Вольф Бодин испортил всем ужин, словно капризный ребенок, сбежав из дома.

«Он меня ненавидит, – в который раз подумала она. – Не может даже вечер провести в моем присутствии. Моя игра на пианино, видно, отбила у него аппетит».

Кетлин начала молитву, и Ребекка склонила голову. На тарелке перед ней лежала сочная телятина, но ее вид не вызывал у девушки никакого аппетита. Она почти забыла о еде, в сердце бушевала ярость от того, как нелепо и грубо ведет себя с ней Вольф Бодин.

Вольф пошел в бордель «Шелковые шторки», сел за маленький столик в самом темном углу и заказал виски. Потом еще. Вышедшая из-за стойки Молли направилась было к лестнице, но заметила Вольфа и сразу повернула в его сторону. Полосатое черно-фиолетовое платье с глубоким декольте позволяло любоваться размерами ее бюста. Величественная, как столетний кедр, Молли носила высокую прическу, закрепляя огненно-рыжие волосы гребнями из фальшивого хрусталя или рубина, предпочитала черные шелковые чулки и дешевые духи под названием «Горячий поцелуй». Вытянутое лицо даже под толстым слоем пудры казалось довольно милым.