Читать книгу - "Некромант для изгоев - Ирина Камен"

И в ее глазах, всего на одно мгновение, я прочла целую историю. Историю шока, боли и горького понимания.

«Боги правы, - сказала она в моей голове, - В каком же аду ты жила, моя девочка, если твоей семьей стали эти… эти израненные души?»

Но это мгновение сменилось другим выражением, я даже не успела ответить. Ее губы дрогнули, а затем она рассмеялась чистым, легким смехом, которого я не слышала много лет.

— Ириттель, дорогая моя! - воскликнула она, раскрывая объятия. - Ты говорила “несколько друзей”, но я, признаться, не ожидала такого приятного и… многочисленного общества!

Она обняла меня крепко, и ее шепот был предназначен только для меня: — Я так рада, что ты не одна. Смотрю на них и понимаю… ты нашла своих.

Затем она обратилась ко всем, ее голос звенел искренней теплотой: — Добро пожаловать в поместье Гарсия, все вы! Дом большой, мест хватит на всех. Оставьте свои заботы у порога. Здесь вы гости, и здесь вы можете просто отдыхать.

И глядя на то, как ее слова заставляют напряженные плечи Ларри расслабиться, а на лицах учеников Торина проступает легкое, недоуменное удивление, я почувствовала, как что-то ледяное и сжатое внутри меня наконец-то начало таять. Все были радостными. Они будут отдыхать. И, возможно, на несколько дней мы все сможем забыть, кто мы такие, и просто побыть людьми.

Бабушка, казалось, решила за один вечер с лихвой восполнить все годы, что я провела на тюремной пайке и академическом пойле.

Стол в главном зале ломился. Это не была утонченная аристократичная еда. Это была еда домá. Ароматные пироги с дичью и грибами, томленая в сметане баранина, которая таяла во рту, дымящиеся миски с картофелем, запеченным в золе с чесноком и розмарином. И горы сладостей, те самые медовые пряники, о которых шептала Тишь, ореховые рулеты, ягодные кисели. Даже мои угрюмые ученики не устояли. Ларри уплетал пирог за обе щеки, смотря на свою тарелку с подозрением, будто еда вот-вот исчезнет. Ухильда впервые за долгое время ела, не прислушиваясь к шепоту духов, а Коул на время перестал бормотать пророчества, целиком занявшись куском баранины.

После трапезы бабушка хлопнула в ладоши, и в зале зазвучала музыка, не чопорные придворные менуэты, а задорные, простые народные мелодии.

Сначала все стеснялись. Но потом Рорик из команды Феи, не в силах усидеть на месте, схватил за руку Киру, и они пустились в пляс, задавая ритм. К ним присоединились Майя и Лео. Даже Сэм, вечно прячущийся за иллюзиями, улыбался, отбивая такт ногой.

Я наблюдала из тени, прислонившись к косяку. И тут ко мне подошел Торин. Он молча протянул руку. В его глазах не было вызова, лишь тихое предложение. Я колебалось секунду, затем положила свою ладонь на его. Мы не танцевали зажигательно, как другие. Наш танец был медленным, точным, почти боевым па, серия сближений и отступлений, чтение намерений по напряжению мышц. Он не произносил ни слова, но его рука на моей талии говорила о многом.

Рядом Фея, раскрасневшаяся и счастливая, пыталась научить неуклюжего Ларри базовым шагам, вызывая смех у окружающих. Марк, к моему удивлению, уже скрестил мечи с Леоном из отряда Торина в импровизированном спарринге на лужайке, под одобрительные возгласы зрителей.

Бабушка сидела в кресле, укутавшись в шаль, и смотрела на всю эту суматоху с умиротворенной улыбкой. В ее глазах читалось глубокое, безмолвное счастье. Ее дом, годами стоявший в тишине и печали, был наполнен жизнью. Пусть это была жизнь обожженных, колючих, странных существ, но они жили. Смеялись, ели, спорили, танцевали.

И в этот миг, глядя на то, как Мира тихо улыбается, слушая игру на лютне Корвуса, а Дэриан показывает Айви фокус с исчезающей монетой, я поняла, что бабушка дала нам не просто кров и еду. Она подарила нам нечто гораздо более ценное, иллюзию нормальной жизни. Краткий, хрупкий миг, где мы были не солдатами, не изгоями, не оружием, а просто... молодыми людьми. И эта иллюзия была слаще любого заклинания.

Ночь в ботаническом саду бабушкиного поместья была тёплой и живой. Воздух гудел от цикад и был густо пропахан влажной землёй, мёдом и ночными цветами. Бабушка, утомленная, но счастливая, давно ушла спать, оставив нас наедине с вином и звёздами.

Фея и её девочки, Майя и Кира, бродили между грядок, как заговорщицы, с корзинками, наполняя их травами. Фея нашептывала им названия и свойства каждого листка, и её голос звучал здесь, в саду, как естественное продолжение ночи.

Парни расселись на каменных парапетах. Бутылка с выдержанным вином, которую бабушка оставила на столе, быстро пустела. Даже Торин, обычно такой сдержанный, держал бокал, и в его глазах, отражающих лунный свет, читалось непривычное расслабление.

И вот, под убаюкивающий стрекот и мягкий хмель, они начали говорить. Не о тактике, не о магии. О себе.

Команда Феи делилась историями, полными тихой грусти и светлой надежды.

Лео рассказывал, как в детстве мечтал стать оружейником, но его грубая сила лишь ломала инструменты, пока Фея не показала ему, что его дар не в разрушении, а в укреплении.

Сэм тихо признался, что создавал иллюзии, чтобы спрятаться от насмешек сверстников, и лишь здесь, в их отряде, он впервые почувствовал, что может не прятаться.

Рорик с горящими глазами вспоминал, как его дразнили «ветрянком» и как теперь его скорость спасает жизни.

Их истории были похожи на историю самой Феи, истории тех, кого считали слишком слабыми для этого мира, но кто нашёл свою силу в поддержке друг друга.

Потом очередь дошла до команды Торина. Их рассказы были другими жёсткими, отточенными, как клинки.

Леон, маг пространства, сухо отметил, что его семья видела в нём лишь живой инструмент для укрепления родового влияния.

Айви с ледяным спокойствием поведала, как ее дар к магии воды считали недостаточно агрессивным, пока она не доказала, что лед может быть острее любого меча.

Дэриан, мастер иллюзий, кинул короткую фразу: «В моей семье правдой считается то, что выгодно. Я научился создавать свою».

Их объединяло не слабость, а нежелание вписываться в чужие рамки. Торин не собрал слабых. Он собрал тех, кто отказался играть по навязанным правилам, и дал им новую, честную игру.

Я слушала, откинувшись на спинку кресла, и впервые за долгое время чувствовала не тяжесть ответственности, а странное, теплое чувство общности. Мы все были изломаны этим миром по-своему. Но здесь, под кронами спящих деревьев, наши шрамы не были