Читать книгу - "(Не) выдаваемая замуж - Дарья Волкова"

брата и сестру по отцу. А как иначе, они родная кровь. И потом, они и в самом деле славные. Такие прикольные. Только очень шебутные. Каждый раз, когда Гуля оставалась с ними хотя бы на час, Мамма-Мия потом, отпаивая ее чаем, со смехом называла сие действо «противозачаточной инъекцией». Но мама-то… Маме совсем не обязательно любить детей бывшего мужа от другой женщины. Может, мама и не любила. Ну, так, как она любит ее и Рустама. Но демонстрировала к Ване и Вере живейшее расположение, была в курсе их дел, дарила подарки.

Гульнара этого не понимала. Не агрессивно не понимала, просто… Просто ей, наверное, недостаточно еще жизненного опыта и житейского мудрости такое понимать. А мама… она столько пережила. Наверное, она в состоянии понять многое.

— Мама…

— Да, моя хорошая? — перед Гульнарой поставили тарелку с лагманом. Мама по-прежнему готовит дома, хотя живет одна. Рус так и не отвык от маминой еды и регулярно столуется здесь. Непросто будет его будущей жене. Ой, о чем Гуля думает! Им всем еще надо дожить до свадьбы Рустама!

Гульнара взяла ложку — и отложила.

— Мам, расскажи — как это?

— Что — как?

— Как это — жить с мужчиной, которого не ты выбрала.

Танзиля Ильмановна села напротив дочери и подперла щеку рукой. Гуля вдруг отметила, что сама делает точно так же. Этот жест у нее от матери. Гульнара хотела быть похожей на Милану. Но по факту у нее очень много от матери. И… разве это плохо? Конечно, нет.

— Знаешь… — мама отломила кусочек кутаба. — Чем дольше я живу… Чем старше становлюсь… А я же теперь еще и общаюсь с многими людьми, в основном, с девочками — у меня же девочки большей частью работают. Так вот, теперь я считаю… Ну, не потому, что мне такое мнение привили с детства, а потому, что я сама пришла к такому выводу. Так вот, в том, чтобы родители делали за детей выбор, нет ничего плохого. Это не такая уж плохая идея, Гуля.

Гульнара вздохнула и снова взяла в руки ложку. Не то она хотела услышать от мамы, не то. Ну, хоть вкусного маминого лагмана поест. А мама прожевала отломленный кусочек кутаба и продолжила.

— Нет, правда, Гуля. Я иной раз слушаю своих девчонок и думаю: «Да куда же ты смотрела?! Да куда же твои родители смотрели, что позволили тебе за такого замуж пойти?». А родителям, Гуля, часто бывает виднее, — мама мягко рассмеялась. — Ну что ты насупилась? Не то говорю? Не так?

— Я насупилась, потому что ем суп.

— Ешь, ешь. И имей в виду, что та ситуация, что была у нас с твоим отцом — это совсем не то, что у тебя. К тебе это не имеет никакого отношения.

Гульнара снова отложила ложку.

— Вот ты говоришь, мама, что родителям виднее. Вот ты говоришь, куда смотрели родители тех девочек? А что вам… тебе видно про нас с Булатом?

— Он тебя любит. Очень любит.

Если бы Гульнара ела суп, она бы поперхнулась.

— С чего ты взяла?!

Мама пожала плечами.

— Видно это.

А потом встала и достала с полки яркий расписной чайник.

— Что там видно, мама, что?! Он не сказал мне ни слова о любви! А когда я его спросила, почему он на мне женится…

— Ты его спросила об этом? — обернулась мама.

— Да!

— И что он сказал?

— Что женится, потому что хочет этого!

— Ну, вот и ответ на твой вопрос.

Гульнаре пришлось набрать побольше воздуха в грудь, чтобы перевести дыхание. Ну не кричать же на маму? Гульнару не так воспитали.

— А если причина в чем-то другом? Что значит: «Потому что я этого хочу»?! Если бы любил — так бы и сказал.

— А какая может быть другая причина? — Танзиля Ильмановна вернулась на свое место за стол.

— Не знаю. Может, решил, что время пришло. Может… — Гуля шмыгнула носом. — Может, ребенка хочет. Сына. Наследника. Как это там у мужчин срабатывает, я не знаю!

Мама улыбнулась, и эта улыбка показалась Гульнаре снисходительной.

— Твой отец собрал на Булата полное досье. Он из хорошей семьи, только осиротел, к сожалению, рано.

— Я знаю, — пробормотала Гуля.

— Он сильный успешный мужчина. Он хороший доктор, это чистая правда. И это очень благородная профессия. Отец не отдал бы тебя плохому человеку. — Гульнара едва слышно фыркнула, а мама уверенно продолжила: — Если такой мужчина, как Булат, говорит, что берет тебя в жены, потому что хочет — значит, ты ему нужна. Как женщина. Значит, любит. Других причин быть не может.

Гульнаре осталось только закатить глаза. У мамы какая-то своя, непонятная для Гульнары логика. Но от уверенности мамы, что Булат Гулю любит, ей стало как-то теплее.

В этот момент зазвонил телефон Гульнары, и это оказался предмет разговора матери и дочери.

— Привет.

— Привет. А ты где?

Ах этот прекрасный мужской вопрос!

— К маме заехала.

— Понятно. Я тебя заберу.

Еще одна прекрасная мужская фраза!

— Спасибо, но я на машине.

Последовала пауза.

— Хорошо. Жду тебя дома. Передавай привет Танзиле Ильмановне. И еще…

— Да?

— Не задерживайся слишком. Пожалуйста.

Гульнара отложила телефон.

— Что, Булат переживает, где ты?

— Да.

— Ну вот, какие тебе еще нужны доказательства?

Гульнара снова закатила глаза.

— А, может, это признаки абьюзивного поведения? Тотальный контроль и ограничение личной свободы?

Гуля сказала это просто из какого-то детского чувства противоречия. Но мама на ее подначку не поддалась. Она встала и принялась наливать чай.

— Я таких слов не знаю. А если мужчине все равно, где его женщина, то или он — не мужчина, или она — не его женщина.

Нет, с мамой очень трудно спорить!

— Булат передавал тебе привет.

— И мать жены уважает! — мама поставила чашки на стол. — Что это, если не любовь?

Нет, с мамой спорить попросту невозможно!

* * *

Булат встречал ее у дверей.

— Что это у тебя? — он забрал из рук Гульнары объемистый пакет.

— Мама передала тебе.

— Что передала?

Гульнара вздохнула.

— Еды. Термос с лагманом, кутабы, кюфта. Все для любимого зятя.

Бровь Булата выразительно поползла вверх.

— Ого. Это кстати. Я не ужинал, тебя ждал.

Гульнара хотела сказать, что в этом не было никакой необходимости — не ужинать без нее. А потом к ней пришло воспоминание из детства — что мама никогда не ужинала без отца. Их с братом кормила, если было уже поздно, отправляла спать. А сама ждала отца. Во сколько бы он ни пришел домой. Это казалось Гуле