Читать книгу - "Мой муж – мой босс? - Яся Белая"

Михей садится в кресло напротив, достаёт сигарету из пачки, закуривает, а саму пачку протягивает мне:

— Будешь?

— Я не курю… — язык едва ворочается, мозги тоже, со скрипом. Но всё-таки вспоминаю, что один из Клепенщуков мне уже предложил сегодня… выпить. В итоге — я здесь. Эх, Давлат. Почему, как только я слегка оттаиваю, начинаю вновь доверять тебе, ты щёлкаешь меня по носу очередным предательством? Вновь и вновь втягиваешь в свои грязные игры, где я не знаю правил…

— Это хорошо, — прерывает мои невесёлые размышления свёкор, — правильная девочка, значит. Эля не ошиблась в тебе.

— Эля? — переспрашиваю, хоть и догадываюсь, о ком речь. Хмыкаю: — Ах, ваша жена! — получаю утвердительный кивок. — А в вашей семье принято вообще знакомиться цивилизованно, — обвожу пальцем комнату, — без всего этого: похищений, запугивания, тайн…

— Принято, — говорит Михей, вздыхая, — только вот не все члены нашей семьи блюдут семейные ценности.

В комнате появляется прислуга, бесшумно накрывают чайный стол и так же бесшумно, как тени, исчезают, оставляя нас вдвоём.

Меня слегка отпускает: того, кого собираются бить или насиловать, не будут предварительно угощать чаем. Значит, я нужна — хоть и не знаю, зачем — живой и относительно невредимой, что не может не радовать.

— Уж чаю-то со мной выпьешь? Уважишь старика?

По утрам я предпочитаю кофе, но его мне не предлагают. Однако чай тоже не спешу взять.

— Не доверяешь? — вскидывает кустистую бровь Михей. — Правильно делаешь, детка. Жизнь у нас такая — доверяй, но проверяй. — Он тянется вперёд, наливает себе чай в пузатую золоченую чашечку, кладёт пять кусочков сахару и отхлёбывает, прикрывая глаза: — Ммм… Замечательно! Настоящий, цейлонский. Только вчера доставили. Прошу.

Ну что ж — убедительная демонстрация, можно рассчитывать, что в напиток ничего не подсыпали. Делаю чай и себе, прихлёбываю… Действительно, очень вкусно…

Ставлю чашку, смотрю в упор — не знаю, куда подевались страх и паника, видимо, организм исчерпал их лимит, а может, ещё не проснулся окончательно, чтобы испугаться. В любом случае, собственное спокойствие мне только на руку.

— И? — говорю. — Не на чай же вы меня похи… пригласили?

— Как я тебе уже сказал: у нас с сыном был договор на твой счёт, — это напоминание болезненно колет в сердце. Интересно, когда договорился: до того, как просил дать ему шанс и дарил украшения или уже после? Хотя… хрен редьки не слаще… — Только вот сынок мой, — недовольно цокает языком, — не человек слова. Отказывается теперь выполнять свою часть.

Несмотря на то, что внутри всё мертвеет, мне необходимо знать правду. И я, отпив ещё чаю, решительно требую:

— Так просветите меня насчёт ваших договорённостей!

— Какой подход! Какая хватка! — восхищается Михей. — Давлат не ошибся в тебе! А вот я в нём — ой как ошибся… Словом, детка, он обещал помочь мне в одном дельце, — кривит лицо, — достаточно деликатном, а я, в обмен, не трогать тебя — уж больно ты сладка, охота поиграть, — брезгливо ёжусь от сального взгляда, что скользит по мне, радуюсь, что в закрытой водолазке, — так вот, я своё слово сдержал, а он… — отказывается свои обязанности выполнять. Непорядок это, детка. Говорю же, в нашей семье слово привыкли держать железно.

Сказанное доходит не сразу, ещё сложнее осознаётся…

— Стоп! Погодите, — вытягиваю руки вперёд, словно упираясь в незримую стену, — вы хотите сказать… что это не Давлат отдал меня вам… А вы сами?

Ухмыляется:

— Догадливая…

— Но как? Неужели Давлат… просто позволил? — сникаю. — Не защищал? Не отстаивал?

— Наверное, он бы сражался, как лев, — ехидно произносит свёкор, — если бы не уснул прямо возле шеста… С полуспущенными штанами и в расстёгнутой рубашке… Уморительное зрелище было, надо признать.

— Шампанское! — догадываюсь я.

— Умница! — хвалит Михей. — Мои люди сработали чётко. Подсыпали, что нужно. Выбрали правильный момент.

— У вас крыса в клубе… — понимаю я.

— И не одна, — довольно лыбится он.

— Стало быть… Давлат тоже здесь?

— Да, — кивает Михей. — Только его с другого входа привезли. И сейчас с ним тоже разговаривают, правда, не так вежливо, как с тобой…

От этого разговаривают, меня передёргивает: Давлату и так в последнее время нехило достаётся по моей вине.

— А ты нужна, чтобы сделать сына более сговорчивым. Он весь в меня: упёртый, крепкий, сдохнет, но со своего не сойдёт. Вот только слабость у нас есть — бабы. У меня Марьяна была, у него — ты…

Этот гад смеет поминать Марьяну, которой изменял, когда та лежала в больнице! Возмущаюсь мысленно. Вслух не произношу.

Спрашиваю другое:

— Если я здесь для разговорчивости Давлата, тогда чего мы сидим. Устройте нам очную ставку.

Чем дольше я здесь — тем сильнее эти уроды могут изувечить моего мужа.

Теперь, когда выяснилось, что Давлат меня не предавал, сердце скулит и трепещет от страха за него. Я понятия не имею, как смогу ему помочь, когда буду рядом, но мне кажется, я что-то придумаю, у меня получится…