Читать книгу - "Ветер разлуки - Соня Мармен"

– Александер!

Стиснув пальцами наличник, он остановился, но оглядываться не стал из опасения, что вид обнаженного тела приведет его в еще большее волнение. Шорох платья дал знать, что юноша торопливо одевается.

– Прошу, не уходи! Нам нужно поговорить.

Вместе с одеждой к Уильяму, по-видимому, вернулась и уверенность. Александер покосился в его сторону. И только когда в поле зрения мелькнула красная форменная куртка, он обернулся.

– Уильям, мне не нужно было… Я…

– Было ясно, что рано или поздно нас застанут вдвоем и правда откроется. Мне просто хотелось, чтобы это случилось не так скоро.

И он расправил плед, складками ниспадавший из-под ремня. Ворот рубашки был приоткрыт, и оттуда виднелись костлявые ключицы. Волосы разметались по лицу, скрывая взгляд его удивительных серо-зеленых глаз. В следующую секунду он уже смотрел Александеру прямо в глаза, и на лице его застыло странное выражение.

Александер, волнение которого усилилось под этим взглядом, закрыл глаза, чтобы не видеть хрупкого тела Уильяма, но не в его силах было запретить себе представлять, как он ласкает его и какие ощущения при этом испытывает. Нравится ли ему это? Ему случалось брать женщин, скажем так, «сзади». Отверстие – оно и есть отверстие… Стиснув зубы, он подавил желание в яростном крике, чтобы выплеснуть отвращение, которое испытывал сейчас к самому себе.

– Ты должен кое-что знать, Александер.

– Тебе не в чем оправдываться, – сухо возразил он. – Я… Я никому не расскажу, не бойся.

– Я знаю. Я это понял в тот самый первый день, когда увидел тебя, еще в Инвернессе. Ты не такой, как остальные. Ты…

– Ты ошибаешься! – резко оборвал его Александер, как если бы хотел убедить в этом себя самого. – Мужчины меня совершенно не интересуют!

Ответом на его возражения стал воркующий смех, и от этого он почувствовал себя еще более униженным. Он и представить не мог, что окажется в такой ситуации. Сладковатый аромат тела Уильяма ощущался теперь сильнее, он коварно опутывал его, обострял чувства, хотел того Александер или нет…

Легкое поглаживающее прикосновение к щеке… Александер вздрогнул, как от ожога, отшатнулся и открыл глаза. Уильям стоял напротив и внимательно смотрел на него. Ему вдруг до боли захотелось повалить его, закинуть его ноги себе на плечи… Черт, лучше бы провалиться сейчас между досками пола, затеряться в чреве корабля, да хоть в море свалиться! Но он так и остался стоять – с напряженным членом, совершенно растерянный. Он не был уверен, что сможет оттолкнуть Уильяма, если тот снова к нему прикоснется.

– Не трогай меня! – прошипел он, отступая еще на шаг.

– Не буду.

Сначала ему пришло в голову, что, как и других солдат, в объятия к мужчине его толкает затянувшееся воздержание. И вообще, у этого юнца такая нежная кожа и такая фигурка, что его легко принять за женщину. В общем, он готов был придумать какие угодно оправдания этому странному влечению, от которого ему самому становилось тошно.

С трудом переведя дух, он заставил себя посмотреть Уильяму в лицо – хотя бы потому, чтобы взгляд не опускался ниже. И тогда… Юноша дрожащими руками распахнул на груди рубашку, обнажая влажную белую кожу, которая, казалось, притягивала к себе свет. При виде округлой груди Александер остолбенел. У него вырвался хрип, и путы, не дававшие свободно дышать, ослабли. Он протянул руку, словно желая убедиться, что глаза не обманывают его.

На смену стыду и чувству облегчения моментально пришел гнев. Уильям… И как же теперь его называть? Маккалум попросту посмеялся над ним! Александер стиснул кулаки, сжал зубы.

Перемена в настроении не укрылась от молодой женщины, и она поспешно стала застегивать рубашку. По шумному дыханию Александера она догадалась, насколько сильна ярость, с которой он пытается совладать.

– Да кто ты на самом деле? Как тебя по-настоящему зовут? Откуда ты? Выходит, все, что ты о себе рассказывал… рассказывала, это ложь? Ты издевалась надо мной!

– Нет, Александер, как ты можешь говорить такое? Ты прекрасно знаешь, что я бы не стала тебя обманывать, если бы… У меня не было выбора! Никто не должен знать!

– И как же мне теперь к тебе обращаться?

– Зови меня Летиция.

«Летиция… Летиция…» Имя пульсировало у него в сознании, в сердце, в пенисе. Летиция-Уильям или Уильям-Летиция? Женщина или юноша? Он не знал, что ему думать. Тонкая шея, широкие плечи, узкие запястья… Взгляд его медленно переместился на холмик груди под курткой, к которой он осмелился прикоснуться, а оттуда скользнул вниз, к видневшимся из-под килта ногам – длинным, гладким, мускулистым. Кто бы она ни была, эта стоявшая перед ним женщина, ему до боли хотелось овладеть ею прямо тут, на полу, услышать, как она стонет под ним, а самому излить в нее всю свою фрустрацию и доказать всем и вся, что Уильям никогда не вызывал в нем вожделения.

– Летиция… Ладно, пусть будет Летиция. А Эван тогда кто? Твой муж?

– Да.

Будучи не в силах сдержаться, он снова посмотрел сначала на ее ноги, потом на грудь. Теперь все странности Уильяма нашли свое объяснение – его молчание, когда мужчины развлекали друг друга скабрезными историями, отказ мыться в присутствии остальных. Теперь было понятно, почему Эван то и дело удрученно посматривал в ее сторону, когда другие мужчины разгуливали перед ними голышом, чуть ли не размахивая у нее под носом гениталиями… Тут Александера осенило, что и его «мужское оружие» она наверняка не раз видела, и он почувствовал, что краснеет.

– Одевайся быстрее! – грубо приказал он, чтобы спрятать собственное замешательство. – Тебе надо поскорее подняться на палубу, чтобы не…

– Чтобы наше отсутствие не заметили? – с обидой в голосе спросила она.

Наклонившись за беретом, она выругалась, потом всхлипнула. Теперь пришел ее черед злиться. Александер не имел права ее осуждать, ведь он ничего о ней не знает. Он мог думать что угодно об Уильяме, однако у него нет права дурно относиться к Летиции! Повернувшись к нему спиной, она одернула мундир. В каморке снова стало тихо. Она решила, что он ушел, и уже подошла к двери, когда увидела, что Александер все еще стоит у стены, скрестив руки на груди, и смотрит на нее. Будучи не в силах скрыть волнение, Александер заставил себя отвести глаза, ища облегчения в созерцании бочонка, заполненного сине-зеленой гнилой водой, которую давно нужно было вылить.

– Алекс, теперь ты знаешь правду. Все, что я и Эван о себе рассказывали, правда. Мы решили, что так будет лучше. Лгать опасно, потому что слишком быстро забываешь, кому и что ты говорил. Вот только моя мать приходится Эвану двоюродной сестрой, а не матерью. Когда мои родители умерли, Эван как раз заехал к нам в долину. Он три месяца как похоронил жену, а их пятилетняя дочка Мэри-Хелен умерла двумя годами раньше. Мне тогда было двенадцать. Ни у меня, ни у него больше никого на свете не осталось, он взял меня под опеку и увез с собой. Я в какой-то мере заменила ему дочку.