Читать книгу - "Дворец наслаждений - Паулина Гейдж"

Я оторопел. Конечно, она была права, однако перспектива брать на себя ответственность за ее жизнь меня вовсе не радовала. Я-то думал, что сейчас расспрошу ее о своей матери, а потом спокойно отправлюсь в обратный путь, домой, оставив позади все эти кошмарные события.

— Да, но каковы условия твоей ссылки? — поспешно спросил я. — Если ты внезапно исчезнешь, власти Асвата начнут тебя искать, и им придется сообщить об этом правителю нома. Кроме того, я, конечно, могу везти тебя в качестве пленницы, но что ты будешь делать потом, когда мы доберемся до Дельты?

— У меня нет выбора! — почти крикнула она. — Ты что, не понимаешь? Здесь я в ловушке, я беззащитна. Односельчане стыдятся меня и не станут мне помогать. Моя семья сможет дать мне кров, но ведь Паис все равно до меня доберется. Особенно сейчас.

— Но почему? — спросил я. — Почему он хочет тебя убить?

— Потому что я слишком много знаю, — мрачно ответила она. — Но он не учел моей настойчивости и решимости бороться. Он недооценил меня. Я дам тебе почитать мою рукопись, и ты все поймешь.

— Но я думал…

— Я сделала копию. — Она смотрела на свои руки, грубые, мозолистые, с ярко-красными полосами в том месте, где в пальцы врезалась проволока. — Я провела в этом месте почти семнадцать лет! Семнадцать лет! Каждое утро, просыпаясь, я давала себе клятву, что не успокоюсь до тех пор, пока меня не освободят. Каждый день, страдая от стыда и унижения, я мыла полы в храме, ухаживала за жрецами, которые должны проводить по три месяца в священном месте, работала на своем огороде, чтобы обеспечить себе пропитание, и, чтобы не сойти с ума, потихоньку таскала листы папируса и в свободное время записывала на них историю своей жизни. Я не дура, Камен, — добавила она, и я заметил в ее глазах слезы. — Я понимала, что, даже если смогу уговорить какого-нибудь добросердечного путешественника взять мой ящичек с записями, нет никакой гарантии, что он попадет к царю, поэтому я сделала с них копию. С тех пор как меня сюда привезли, я слала и слала прошения на имя царя, но ответа не получала. Наверное, их никто не читал. Но я уверена, что он давно простил меня! Простил и забыл. Говорят, он болен. Мне нужно увидеть его, пока он жив.

— Но когда он умрет, новый сокол станет пересматривать все решения суда, — возразил я. — Не лучше ли тебе обратиться к преемнику фараона?

Она рассмеялась:

— Да, я знала царевича, когда он был юн, красив и под маской спокойствия и сердечности скрывал холодную жажду власти. Ему будет неприятно вспомнить, как однажды какая-то крестьянская девчонка заключила с ним сделку на царскую корону. Нет, Камен. Мой единственный шанс — это старший Рамзес, и ты должен мне помочь увидеть его. Подожди здесь.

Солнечный луч упал на пол хижины; женщина вскочила и выбежала за дверь.

Вот теперь я могу сбежать. Через несколько минут я буду на ладье, гребцы быстро поднимут трап, налягут на весла, и вскоре мы будем далеко от берега. Я сделал все, что требовали от меня боги. Больше им ничего не нужно. Я спас женщине жизнь. Все остальное меня не касается. У меня есть и свои дела. Довольно рисковать карьерой, потакая прихотям какой-то бабенки, которая привязалась ко мне, как нищенка на улице. Я вовсе не хочу знать историю ее жизни. Я хочу вернуться в Дельту, к своей прежней нормальной жизни. Эта женщина была как болезнь, подхваченная на юге, от которой невозможно избавиться.

Однако я знал, что никуда не сбегу. И не от слабости характера, а оттого, что понял: женщина говорит правду, и я не смогу бросить ее на смерть после всех волнений, которые мы с ней вместе пережили. У меня был выбор, в отличие от нее. Я прочитаю ее записи, и если они меня не убедят, я выдам ее властям Пи-Рамзеса, и, она будет наказана за то, что сбежала из ссылки. Паис же ее ни за что не получит, да он и не осмелится возражать, учитывая, что тайно, своей властью приказал ее арестовать. Вспомнив о трупе, что лежал в земле у меня под ногами, я решил покориться неизбежности.

Женщина вернулась очень нескоро, когда мне уже надоело ждать, внезапно возникнув на фоне жаркого неба, и кивком подозвала меня. С радостью оставив темную и душную хижину, я вышел на свежий воздух. Женщина уже умылась и причесалась. В одной руке она держала плащ, в другой — кожаный мешок, который протянула мне.

— Я держала его в доме брата, — объяснила она. — Он согласился всем рассказывать, что я заболела и буду жить у него, пока не смогу вернуться к своим обязанностям в храме. Конечно, как только об этом узнают мои родители, они забеспокоятся, а мать уж наверняка примчится, чтобы меня лечить, она ведь раньше была деревенской лекаркой и повитухой, но брат обещал это уладить. Я последнее время редко виделась с матерью. Она никогда не одобряла моего поведения. А вот отцу, видимо, придется все рассказать. — Она передернула плечами. — Я очень люблю своего брата. Он всегда поддерживал меня, что бы я ни вытворяла, и если с ним что-нибудь из-за меня случится, на мои плечи ляжет еще один тяжкий грех, но иначе я поступить не могу. — Она завернулась в плащ и набросила капюшон. — Пошли.

— Ты больше ничего с собой не возьмешь? — спросил я; в ответ она лишь махнула рукой.

— Я прожила уже две жизни, — с горечью сказала она. — Однажды я уехала из Асвата, ничего с собой не взяв, потом меня вернули обратно, и тоже ни с чем. Сейчас я вновь выхожу из этого безводного чрева, и снова у меня ничего нет.

Таков был ее ответ.

Мы обошли храм и вскоре вышли на тропинку, которая вела к реке. Поля были пустынны, на тропинке, к моей радости, нам тоже никто не встретился, и только со стороны храма слышалось тихое пение жрецов. Нашей ладьи не было видно, но я, взяв женщину за локоть, повел ее напрямик через густые заросли, и вскоре мы вышли к бухточке. Совсем рядом раздавались голоса гребцов. Только тут я заметил, до чего же я грязный. Весь в песке, в земле, да еще и потом разит. Поэтому, оставив женщину дожидаться меня в сторонке, я с наслаждением окунулся в благословенную прохладу реки и хорошенько помылся. Затем мы вышли к ладье. Приказав спустить сходни, я завел женщину на палубу.

Когда я приказал кормчему занять свое место, а гребцам взяться за весла, над палубой повисло короткое молчание. Но вот ладья закачалась, под ее днищем заскрипел песок, и вскоре, подхваченная течением, она полетела на север, наполнив ветром прямоугольные паруса. Мы были свободны. Мы ехали домой. Обессиленный и вместе с тем счастливый, я повалился под навес, женщина примостилась рядом. Ко мне подошел капитан ладьи; заметив в его глазах вопрос, я поспешил ответить:

— Наемник отправился выполнять другой приказ генерала Паиса. Он вернется в Пи-Рамзес самостоятельно. Скажи повару, чтобы принес еды и пива мне и пленнице, а также прикажи проветрить и прибраться в каюте, женщина будет жить там.

Капитан поклонился и пошел исполнять поручение, я же откинулся на спину и закрыл глаза.

— Я сейчас попью и поем, а потом буду спать, — с блаженным вздохом сказал я. — Когда каюта будет готова, можешь ее занимать.

— Спасибо, — ядовито заметила она. — А я и не собиралась целых десять дней торчать на виду у всей команды.