Читать книгу - "Хрупкое заклинание - Эллисон Сафт"

настолько же терпима. Но они с Мириам, похоже, подружились, несмотря на разницу в положении, так что принцесса не могла слишком сильно упрекнуть Нив в том, что та задает вопросы.

– Вот как?

Роза пересекла комнату и устроилась перед шахматной доской. Незаметно для себя она начала переставлять фигуры.

– Признаюсь, то, что я увидела на вчерашнем балу, меня заинтриговало. Мне не чужды политические волнения. Когда я была ребенком, мой дядя узурпировал власть и изгнал мою семью из Кастилии. Мы прожили в изгнании почти год, пока мой отец не вернулся и не отвоевал свой трон с помощью молний и кровопролития.

Нив содрогнулась от этого образа. Она выросла на историях о жестокой революции, но Роза жила ею. Это, должно быть, непросто…

– А вас это не пугает?

– Больше нет. – Она смотрела на Нив сквозь ресницы, в ее глазах светилось что-то похожее на цель. – Я пережила три смены власти. Я видела ошибки своих предшественников. Если уж на то пошло, то политика кажется мне менее ужасной, чем эти адские процедуры. Авлийцы так суетятся из-за свадеб. Как по мне, так лучше подписать контракт и покончить со всем этим.

– Но, – вырвалось у Нив, прежде чем она успела остановить себя, – это так не романтично!

– Свадьбы не романтичны. Только не для дворян.

Плечи Нив опустились.

– Все не так страшно, мисс О’Коннор, уверяю вас. Этот план меня вполне устраивает. В конце концов, я люблю шахматы.

– Шахматы? Я не понимаю.

– Каждый из нас играет свою роль в этой жизни. Возьмем, к примеру, меня. Я единственная дочь своего отца, а значит, я пешка, прекрасно знаю, чего от меня ждут: быть принесенной в жертву ради целей отца. – Девушка рассматривала шахматную фигуру, поворачивая ее в пальцах. Солнечный свет упал на стеклянную пешку, и по доске рассыпалась радуга. – Именно потому, что принц мне безразличен, этот брак и является привлекательным.

Нив по-прежнему не понимала. Должно быть, на ее лице отразилось замешательство, потому что Роза продолжила после недолгого молчания:

– Счастье – это простая вещь. Когда вы принимаете свою роль в жизни, нет ни сокрушительных падений, ни головокружительных взлетов. Колебания утомляют и мешают принимать объективные решения. – Роза поставила пешку обратно на доску с гулким стуком. – Меня часто называют бесстрастной, но эта бесстрастность позволяет мне делать то, что должно быть сделано. Этот союз пойдет на пользу отношениям Кастилии и Авалэнда, и, что еще важнее, он пойдет на пользу мне. Мое супружеское счастье, если таковое вообще существует, не имеет значения. Я должна сделать этот шаг.

Так что и она, и Кит поженятся только ради долга. В каком-то смысле Нив стало легче от того, что Роза мыслила настолько же практично, как и Кит. И все же Нив сомневалась, что кто-то может настолько смириться с такой безрадостной однообразной жизнью.

«Даже я не смирилась бы». Девушка постаралась засунуть эту мысль туда, откуда та взялась, и спросила:

– Как такое соглашение может быть выгодно вам, если принц вам безразличен?

– Мне подходят придворные игры, и так не терпится поиграть. – Принцесса нахмурилась, и Нив не заметила на ее лице эмоций. – У меня есть свои причины.

Мириам снова появилась в дверях:

– Роза, ты мучаешь бедняжку? Не заставляй ее играть с тобой в шахматы. Это совсем не весело.

Роза ухмыльнулась:

– Это весело. Ты просто плохой игрок и обиженный неудачник.

Нив не могла не улыбнуться их легкому общению. Мириам, по ее мнению, была лучом солнечного света, пробившимся сквозь мрак Розы.

– Давно вы дружите?

– Дружим? – переспросила Роза. – О нет, вы ошибаетесь. Мисс Лакалье – моя тюремщица.

– Ох, да ладно тебе.

Когда Мириам засмеялась, ее глаза заблестели от удовольствия.

Выражение лица Розы смягчилось лишь на мгновение, после чего ее тусклая маска вернулась на место, и она снова стала бесстрастным политиком. Нив всегда удивлялась тому, что люди умеют сдерживать чувства. Она никогда не обладала даром скрывать свои эмоции. Что бы она ни думала и ни чувствовала, все отражалось на ее лице. Эмоции вытекали из нее, как вода из разбитой вазы.

«У меня есть на это причины», – сказала ей Роза.

Причин достаточно, чтобы понять, что ей нет никакого дела до собственного счастья.

Когда-нибудь, возможно, Нив узнает почему.

* * *

Нив закончила эскизы платья инфанты Розы, когда свечи догорели, а стрелки часов подползли к полуночи. Ее взгляд наткнулся на письмо Лавлейс, лежащее на письменном столе, выделяясь кремовым цветом на фоне сгущающейся темноты. Восковая печать блестела в свете свечей, словно только что отчеканенная монета. Нив достала чистый лист бумаги, открыла горшочек с чернилами и тут же пролила половину на стол. Это, по ее мнению, не предвещало ничего хорошего. Устранив беспорядок, она написала ответ неторопливыми движениями пера:

«Дорогая Лавлейс!

Большое спасибо за письмо и за Вашу преданность нам, махлийцам, в Авалэнде. Я восхищаюсь Вашими делами, но ничем не могу Вам помочь».

Чем дальше она писала, тем сильнее ее охватывало чувство вины. Отказ в помощи сродни эгоизму или, возможно, трусости. Но если Джек действительно что-то скрывал, она не могла стать той, кто до этого докопается.

Когда до полуночи оставалась четверть часа, Нив выскользнула из своей комнаты и вышла в темноту двора. Лавлейс велела ей оставить письмо на дереве, пораженном молнией, над озером. Дерево высилось перед ней, его голые ветви углем вырисовывались на фоне неба.

Нив шла по лужайке, одной рукой придерживая мантилью, а другой сжимая железную ручку фонаря. Ночь была прохладной, и трава, влажная от росы, тускло поблескивала в свете ее фонаря. При любых других обстоятельствах это показалось бы очень милым, но, когда Нив добралась до места встречи, ее всю трясло от страха. Если до Джека дойдет информация, что она переписывалась с Лавлейс, даже если она откажется от их просьбы о помощи… Об этом не стоило и думать.

Дерево было испещрено бороздками и прожилками, а кора – твердой, как кость. Нив положила письмо в дупло ствола и разжала руки. Вот так! Самое страшное она сделала. Теперь оставалось только вернуться в свою комнату незамеченной… и не попасться на глаза ни призраку, ни кому-нибудь из Пресветлых. Никогда нельзя быть слишком осторожным. Повернув обратно к дворцу, Нив замерла: «Призрак!»

Тускло горел единственный огонек, освещая фигуру на балконе второго этажа. Подол ночной рубашки, как туман, стелился вокруг ее лодыжек. Лунно-бледные волосы рассыпались по плечам.

«Нет, не призрак, – поняла она, – София».

София облокотилась на перила, устремив взгляд на горизонт, аура тоски, казалось, окутывала ее.