Читать книгу - "Первая любовь королевы - Роксана Михайловна Гедеон"

никого не узнавал, нужду справлял под себя. Когда была необходимость, его переносили с места на место, а кормили с ложки. Это зрелище полного впадения в детство было отвратительным. Поэтому королева и ее друзья решили скрывать правду о здоровье Генриха, доколе это будет возможно.

Если бы стало известно, что король безумен, это всколыхнуло бы всю Англию. Разумеется, партия Алой Розы — а это большая половина всех английских вельмож — держала бы сторону королевы и прочила Маргариту в регентши, ибо могущество этих вельмож зависело от Ланкастеров. Однако сама Маргарита не была уверена, что, помимо лордов, ее поддержит чернь. Или, если не поддержит, то хотя бы останется равнодушной к делам наверху… Простолюдины, похоже, не слишком-то любили высокомерную и брезгливую иностранку. А Йорк не преминул бы этим воспользоваться, разжег бы смуту, мгновенно все недовольные подняли бы головы, стали бы кричать, что не позволят чужеземке командовать, и началась бы настоящая война… О нет, следовало все скрывать, надеясь, что Генрих придет в себя, а если этого и не случится, то приедет Сомерсет и поможет Алой Розе.

Теперь, кажется, предстояло бороться не столько за Генриха, сколько за будущего принца.

Объяснить каким-нибудь образом то, почему король не показывается на людях, было довольно трудно. Везде, во всех местах, где прежде монарх бывал — в соборе святого Павла, в Ламбетском дворце, в Тауэре — его не видели уже две-три недели, и многие удивлялись: почему его величество так изменил своим привычкам? Был пущен слух, что Генрих VI дал обет временного затворничества, то есть в богоугодных целях решил ни с кем не видеться и никого не принимать.

Поначалу эта выдумка кое-что объясняла. Однако обет, по мнению многих, явно затягивался, а тем временем каждый Божий день в Вестминстер являлись иностранные послы, гонцы, просили аудиенции представители купеческих гильдий и ремесленных корпораций. Всех их принимала королева. Конечно, все и раньше привыкли, что она в королевской семье главная, все давно знали, что решения принимает она, но раньше король хотя бы для приличия сидел на троне и делал вид, что может при желании повелевать. Теперь же Генриха не было вообще — он исчез. Царедворцы и лорды, преданные Маргарите, понимали, что очень скоро придется объявить короля больным и призвать лекарей, и как следствие — признать его невменяемость и согласиться решать вопрос о регенте.

Маргарита нервничала. Драгоценное время уплывало. Она давно под покровом тайны начала сзывать в Лондон своих приверженцев, однако самый главный из них, Сомерсет, не появлялся. Гонец в Кале был отправлен сразу же, едва с королем случилось несчастье, но ответа из Франции не было. Либо гонца перехватили, либо он стал жертвой трагической случайности. Маргарите было особенно тревожно еще и потому, что Йорк, судя по донесениям, вернулся в Лондон и развил лихорадочную деятельность. В этой лихорадке она едва ли могла бы состязаться с ним: беременность лишила ее тех сил, которые именно сейчас надо было собрать для активной борьбы.

Клиффорд, как тень, всегда был рядом. Она ловила его пристальный взгляд всякий раз, когда находилась в затруднении. Будто угадывая ее мысли, он почтительно предложил:

— Если вы волнуетесь о гонце, моя королева, следует послать еще одного.

— Да, но как? — Она была в отчаянии. — И разве его не перехватят, как первого?

— У нас нет оснований думать, что первый перехвачен. От Лондона до Кале путь не близкий, а прошло еще только две недели.

— Может быть, — сказала королева, — но я не могу вторично рисковать и доверять бумаге то, что король безумен. Если такое письмо попадет в руки врагов…

— Бы можете передать известие на словах, миледи.

Она взглянула на него крайне недоверчиво:

— На словах? Но кто же из наших гонцов считается столь верным, чтобы я рассказала ему то, что мы скрываем ото всех?

— Я нашел человека, ваше величество. Это не гонец, а простой суконщик, достаточно состоятельный, впрочем. Его имя Том Кук.

— Том Кук? Как просто, — усмехнулась королева. — Почему же я могу довериться ему?

— Потому что за него ручаюсь я, ваше величество, и потому что я нашел его именно для нашей цели.

— Он так смел, что пробьется через все йоркистские засады, пересечет Ла Манш и доберется до Сомерсета?

Клиффорд поклонился, сдержанно улыбаясь:

— Пересечет и пробьется, моя королева. Вы, должно быть, не придавали этому большого значения, но Томас Кук несколько лет кряду был главным поставщиком сукна ко двору вашего величества и благодарен за это.

— Вот как? Не помню, чтоб я предоставляла кому-либо подобные привилегии.

— Это сделал еще милорд Сеффолк, упокой Господи его душу, — сказал герцог невозмутимо, — а его имя было неразрывно связано с именем вашего величества.

Щеки королевы едва заметно порозовели — что и говорить, порой сэр Хьюберт бывал дерзок, и она чуть дрогнувшим голосом приказала устроить ей встречу с суконщиком Куком.

Он явился в Вестминстер как торговец, почтительнейше разложил перед Маргаритой Анжуйской свой товар: отрезы французского шелка, генуэзского бархата, фландрского тончайшего сукна, драгоценного индийского муслина; все было голубого цвета — самых разных его оттенков, от нежно-лилового до серебристо-лазурного, все под цвет глаз королевы.

Сам Томас Кук оказался молодым человеком лет тридцати, почтительным и сообразительным, одет был просто, но богато, держался уважительно, но без раболепия. Маргарита, обычно очень недоверчивая, почувствовала вдруг, что Томасу Куку можно доверять.

Соблазн был так велик, а предосторожности, принятые Клиффордом, казались такими надежными, что она не выдержала и начертала несколько строк, адресуя их лорду Бофору. Инстинктивный страх удержал ее от того, чтобы проявить в записке какие-либо недозволенные чувства, однако о болезни короля она написала вполне ясно и просила герцога поскорее прибыть в Англию.

Торговец удалился, унося письмо. Маргарита, нетерпеливо ходившая по собственному кабинету, ожидала начальника охраны, как вдруг какая-то служанка — королева и не заметила толком, кто это был — явилась с сообщением, что королю сделалось хуже и что камергер просит ее величество прийти. Взбудораженная этим известием, Маргарита устремилась в покои Генриха. По пути у нее мелькнула мысль, что он, может быть, умирает, а тогда все проблемы разом разрешились бы: ее будущий ребенок стал бы королем, и не было бы нужды скрывать безумие монарха…

Однако, явившись к супругу, она узнала от Бартона, что состояние короля не изменилось и что никто за ней, королевой, не посылал.

Это было более чем странно. К тому же, Маргарита, как на грех, не могла припомнить, кто же ее позвал, не была даже уверена, служанка то была или фрейлина.