Читать книгу - "Мэри Поппинс для квартета - Тереза Тур"

— Мы богаты душевно.

— Мы богаты духовно.

Душевно мы больны.

(С) понимаю, что бородатая-бородатая, но

люблю ее, ничего не могу с собой поделать

— Вы — сдохшие каракатицы, — резюмировал Евгений на следующий день. — Причем не первой свежести.

И растерянно посмотрел на меня, потому как ответной реакции от парней не последовало. Все четверо выглядели так, словно они — вареный шпинат, по которому неплохо проехался бульдозер. Туда-сюда. И сюда-туда. Ну, что с Артуром

— понятно. Я вообще раздумывала, не обратиться ли к кому из врачей и не прокапать его. Штормило беднягу просто зверски. Как он при этом хоть какие-то ноты издавал, для меня оставалось загадкой. Лев был… никакой. Просто долговязый парень, поющий чисто. В нем не было ни-че-го. Даже длинные волосы поникли. Иван похоже поймал настроение людей, работать с которым в связке было записано у него на подкорке. И приуныл. А Сергей. Непонятно. Растерялся он что ли? Потому как не искрит вокруг.

Все четверо пели. Кстати, вполне прилично. И шагали старательно, видно, что считая про себя, чтобы не сбиться. Но это было… уныло. Никак. Ни о чем.

С учетом того, что во второе отделение они выставили всяческий мажор, позитив и драйв, что наш, что зарубежный и много солнечной Италии, смотрелось это… Еще более жалко.

— Олеся? — Евгений посмотрел на меня растерянно. — И что с ними делать?

Он уже и ругался, и перекривлял каждого по отдельности, и считал, и изображал как надо, и… только что дрался стойкой от микрофона — без толку.

— Как вот Лева вообще петь может, если он завернулся просто в узел.

И постановщик очень похоже изобразил Льва, который изогнулся, странно переплел руки на груди да еще и скрестил ноги.

— В вас же вбить должны были открытую позу при исполнении. Ноги на ширине плеч, плечи расправлены. Так же дыхание не взять, да и смотрится убого совсем. Лееев. Я к кому обращаюсь, а?

Я потерла глаза. Вот что еще за напасть?

— А давайте сделаем перерыв, — проговорила, когда поняла, что Лев не слышал даже краем уха этот пассаж, а остальные были — как ежи, впавшие в испуганную спячку. — Выпейте кофейку. Лев, я могу с вами поговорить?

— Вы думаете, стоит? — вдруг включился певец.

Он ощетинился как еж. Большой, долговязый, несчастный и злой на весь мир еж.

— Определенно, да.

Он нервно дернул плечами и пошел за рояль. Остальные потянулись к выходу, бросая сочувственные взгляды… На меня.

Дверь закрылась, отсекая нас от всего остального. Из-под пальцев музыканта полилась мелодия — мажорная, бравурная и насквозь фальшивая, хотя по гармонии все было правильно. Исполнено профессионально. Лев и сам это понял, потому что оборвал себя посреди аккорда и, не глядя на меня, попросил:

— Спойте что-нибудь.

Я поморщилась. Но вдруг поняла, что это — крик о помощи. И сейчас поддаться своему смущению и нежеланию — это как не протянуть руку утопающему. Поэтому я отправилась в угол, где у нас появилась гитара. Раскрыла футляр. Села на свое место в зрительском ряду, где были несколько кресел для супер-зрителей. Вздохнула, посмотрев на пальцы, где был маникюр и не было уже мозолей от игры. И коснулась струн. Ну, здравствуй, молодость.