Читать книгу - "Дочки-матери - Алина Знаменская"

Вначале бывает легкий шок. Его сменяет досада на то, что все это случилось как-то слишком скоро, не вовремя, потом охватывает смутная тревога, которая прочно обосновывается внутри и уже не отпускает. У Наташи так и было. Собственно, Леркин кавалер ей даже нравился. Не чета ее деревенской зазнобе — хулигану и выскочке Рябову. Наташа навела справки о Леркином мальчике и выяснила, что мальчик продвинутый, учится в математической школе, мама и папа работают в налоговой инспекции. Наташа даже немного комплексовала, дура, перед мальчишкой за свою квартиру, не облагороженную евроремонтом, за безработного Рожнова, протирающего штаны на диване и вечно пьяного. Леркин мальчик ее напрягал. Но когда Наташа наткнулась на ту записку, то чувства приняли другой оборот. Обрывки пресловутой записки предназначались для мусорного ведра, но задержались в ящике стола, и когда Наташа уже собиралась смахнуть их в совок, ей в глаза бросилось словосочетание “половым путем”. Это совершенно недетское газетное выражение было выведено детским Леркиным почерком. Наташа услышала, как за ребрами застучало мелко-мелко, и выгребла обрывки записки на газету. Через полчаса она сложила из них Леркино послание подруге, в котором оказалось предостаточное количество подобных слов. Лерке тогда было всего четырнадцать, и ее дружба с математиком Максимом, с одной стороны, волновала Наташу, но с другой, даже устраивала, поскольку в деревне имелся некий Юра, в которого Лерка была влюблена с шестого класса и который вызывал у Наташи чувство стойкой неприязни. Страшный как атомная война, он производил впечатление невоспитанного балбеса. Наташа рада была, что Максим наконец заслонил собой Юру. Но долго радоваться ей не пришлось. Из записки она поняла, что Максим, посоветовавшись со своим другом Лешей, предлагает им с Аней вместе встретить Новый год. Вчетвером. И встречу Нового года отметить расставанием с девственностью.

Пока Наташа дочитала составленную из кусочков записку, она потеряла год жизни. Не меньше. У нее перед глазами пронеслась вся Леркина жизнь — от первого кормления в роддоме, через детский сад и до самого четырнадцатилетия. В записке Лерка очень здраво рассуждала о болезнях, передающихся половым путем, а также о возможной беременности. Наташа вспомнила, как сама рассказывала дочери обо всем этом, и теперь Лерка пыталась убедить подругу не соглашаться на предложение мальчиков. Но весь тон записки, серьезность, с которой рассматривалась проблема, свидетельствовали о том, что Лерка колеблется. В предложении так необычно встретить Новый год сквозило что-то вроде заговора, тайны, что всегда так привлекает романтических дурочек. После этой записки Наташа не знала покоя. Даже когда Лерка побожилась ей в том, что не согласилась на это предложение. Даже после того, как рассталась с умным предприимчивым Максимом. Кстати, Юра в деревне только этого и дожидался! И если положительный Максим предлагал Наташиному одуванчику безоглядно вступить с ним в заманчивые взрослые отношения, то чего ожидать от хулигана Юры?

Все лето с набольшими перерывами Лерка провела в деревне. Туда же ежегодно на все каникулы отправляют и Юру. Подальше от соблазнов большого города. Какие мысли могут занимать летом голову семнадцатилетнего балбеса — догадаться нетрудно. Наташа с письмом метнулась на кухню. Смутно припоминая уроки истории из детства, повествующие о конспиративных манипуляциях революционеров, Наташа поставила на газ кастрюлю с водой и, едва сдерживая дрожь, стада ждать, когда закипит. Из состояния полутранса ее выдернул телефонный звонок. Она метнулась в спальню. Звонить в два часа ночи мог только один человек. Когда Наташа услышала его мягкий приглушенный голос, почувствовала привычное покалывание в области уха, откуда тепло ринулось по шее, к груди, а оттуда — в низ живота: Женя!

— Разбудил? — рокотал его нечеткий голос, продираясь сквозь две сотни километров.

— Нет, я не спала. Ты где?

— В подъезде, на лестничной клетке. Я тебя люблю. Наташа ярко представила Женю, сидящего ночью на ступеньках подъезда с прижатой к щеке пластинкой мобильника.

— Поругались?

— Нужно что-то решать. Мы должны встретиться. Наташа молчала. Этот разговор был бесконечен и всегда начинался ровно с середины, а реплики варьировались в зависимости от Жениного душевного состояния. И того отклика, который они в ней вызывали.

— Нужно что-то решать. Прикажи мне все бросить и приехать за тобой. Ты бы решилась все начать с нуля? Уехать ко мне?

В зависимости от собственного настроения Наташа могла ответить что угодно: Да. Нет. Это не меняло дела.

— Если я сейчас приеду за тобой, ты готова все бросить?

— Готова, — наугад ответила Наташа, без труда улавливая запах его кожи с легкой нотой почти выветрившегося одеколона и вкусным шлейфом дыма “Явы”.

— Нет, правда? Уволишься с работы?

— Уволюсь. Где мы станем жить?

— У меня на даче. Я все приведу в порядок, я…

— А твоя жена?

— Что ты сразу хватаешься за жену? Ты нарочно начинаешь эту тему. Я ведь не спрашиваю, что станет делать твой муж без тебя.

— Я и так знаю. Он очень быстро сопьется и превратит нашу квартиру в бомжатник. Здесь будут ночевать его коляны, тыквы и Петровичи. Они превратят в дрова кухонный гарнитур, за который я расплачивалась три года.

— Какая проза! Как ты можешь думать о каком-то там гарнитуре в два часа ночи?

Наташа вспомнила, отчего проснулась. Она только на минуту забыла, а теперь снова вспомнила. Белый конверт смотрел на нее с вызовом.

— Кстати, о прозе. Как прошел твой творческий вечер?

— Плохо. Телевидение не приехало, — ворчливо сообщил Женя. — Родственники, которые обещали помочь с продажей книг, подвели, пришлось все делать самому. Все прошло комом.

— А жена?

— Она говорит: не понимаю, зачем тебе все это нужно. Вполне можно обойтись и без песен, и без басен. И уж конечно, без этих, как она выражается, показательных выступлений.

— Из-за этого вы поругались.

— Нам давно уже не нужен повод, чтобы поругаться, ты же это знаешь. Мы перестали понимать друг друга. Ты не ответила мне на вопрос.

— Бородин, ты прекрасно знаешь, что я не поеду в вашу деревню.

— Какая деревня? Ты сама говорила, что у нас очень милый поселок городского типа и что здесь обалденная природа. Чем тебе не нравится наш санаторий?

— Отдыхать — нравится. Не нравится ходить в один магазин с твоей женой, постоянно встречаться с ней на улицах, чувствовать на себе косые взгляды всех (всех!) в поселке, поскольку вы все там друг у друга на ладони. Приезжай лучше ты. У нас — город.

— Ташка… Ты же знаешь, солнце мое, не могу бросить свою работу. Где еще я найду такое место сейчас?

— Я все знаю, Бородин. Тебе сорок восемь лет, ты главный врач санатория, тебя там носят на руках… Я ничего от тебя не требую. Ты сам завел этот разговор.