Читать книгу - "Уходи с ним - Аньес Ледиг"

Если он раньше здесь не спечется. Действительно, пойду убавлю отопление.

Когда я захожу в комнату отдыха, мой коллега напевает «Что остается от нашей любви»^[4]. Он достал металлическую коробку и объявляет, завидев меня:

— Я попробовал сделать макарони^[5].

— Шутишь?

— Нет, а что?

— А то, что я их обожаю. С каким вкусом?

— Малиновым.

— Сколько смен я должна за тебя оттрубить?

— Чего?

— Ну, должен же ты что-нибудь с меня получить за такое удовольствие, а раз уж ты младше меня на двенадцать лет, вряд ли это будет иметь отношение к моему телу.

— Не считая запретов, налагаемых законом, возраст не является элементом уравнения, описывающего телесную привлекательность.

— И как оно выглядит, это уравнение?

— Целая программа. А где здесь кондитерские изделия?

— Кондитерским изделиям нет места в уравнении желания, но они весьма полезны на этапе реализации.

— Желание + кондитерские изделия = переход к действию?

— Кроме как с тобой, — заявляет Гийом с раздосадованным видом, и секунду спустя добавляет: — Я шучу, Я ШУЧУ! Просто хотел доставить тебе удовольствие. Кстати, жаль, что ты скоро от нас уходишь.

— Я просто поднимусь на несколько этажей, в травматологию. Все равно по соседству.

— Да, но вместе мы работать уже не будем.

— Увидимся, когда будем обмениваться пациентами.

— Девочки из операционной звонили. Он будет через час.

— Есть время распробовать парочку твоих макарони…

— Как дела у пациента из третьей?

— Видит сыр на потолке.

— Неудивительно. С тех пор, как они установили эти накладные потолки с дырчатыми плитками, пациенты чего только в них не видели.

— И я так никогда и не узнаю, кто такая Жозиана.

— Это так уж важно?

— Нет.

Поклонник Жозианы спит как младенец. Гийом занял пост у лифта, чтобы придержать двери санитарам с носилками. Я жду в коридоре. И продолжаю думать о том, что он сказал мне о несущественности разницы в возрасте, когда речь идет о телесном притяжении. Умеет он бросить пару важных фраз в тот момент, когда у него есть возможность смыться и оставить адресата самому разбираться с их значением.

Некоторое время я пребываю в замешательстве. Гийом — замечательный парень.

Раненый в паршивом состоянии, но обе руки при нем. Доктор Мерлин в очередной раз умудрился починить одну из своих моделек. Вот только эта полетела еще до того, как он ее построил.

Ну вот, помяни черта…

Хирург приближается к нам; маска болтается на шее, операционная шапочка все еще на голове. Он нервно размахивает руками, указывая на пациента, и наконец наставляет на него палец.

— За этим будете следить, как за молоком на огне, не для того я столько времени корпел над его рукой, чтобы через три недели ампутировать ее из-за какой-нибудь дурацкой инфекции.

— Сложно было? — спрашивает Гийом.

— Думаю, это мой самый удачный случай. Если рука уцелеет, я отгрохаю такую статью в американский журнал по травматологии, — отвечает Мерлин с улыбкой истинного хирурга.

Того, который первый после Бога.

Затем выдает нам указания по обезболивающим и торопливо отправляется спать в надежде, что никакой срочный случай не вырвет его из снов о летающих моделях.

Молодой человек, лежащий на кровати, действительно выглядит как пожарный. Коротко стриженные волосы и широкие плечи, мускулистое тело, квадратное лицо, которое угадывается под повязками, скрывающими открытые раны, под ушибами и отеками. Мне всегда не по себе, когда пациентами оказываются пожарные с множественными травмами, пострадавшие при выполнении служебных обязанностей. Ведь они должны спасать другую жизнь, подвергая опасности собственную. Многие ли из нас на такое способны?

Не знаю, есть ли у него в жизни своя Жозиана, но уверена, что отсюда он выберется не скоро. Сажусь рядом, кладу на колени его историю болезни и пытаюсь вчитаться.

Ромео Фуркад. Не самое распространенное имя. Оно вызывает у меня улыбку. И не случайно.

Двадцать пять лет. Какой молодой…

Доверенное лицо^[6]: месье Клейн, капитан бригады пожарных. Наверно, это тот самый, что приехал на «скорой» вместе с ним. Странно, что не кто-нибудь из родственников. Никто другой в истории болезни не упомянут. Естественно, при таком срочном приеме указывается только самое необходимое.

Список повреждений просто головокружительный. Я его до конца так и не прочла. Наше дело — следить, чтобы он был стабилен оставшуюся часть ночи. Я откладываю папку и смотрю на него. Не все выходят отсюда. Что до него, угроза жизни вроде бы миновала, но опыт научил меня не праздновать победу слишком рано.