Читать книгу - "Девушка моего парня - Мария Северская"

Еще моталась во Францию – к бабушке, дочери прабабушки, много лет, еще при Советском Союзе часто ездившей туда в качестве переводчицы при правительственных делегациях и оставшейся жить в полюбившейся стране. А вот с отцом Женя не общалась: у того имелась своя семья – жена и двое детей, и Женя, родившаяся в свое время вне брака, там была не нужна.

– Молодцы твои родители, – бывало, говорила прабабушка, – спихнули ребенка на выжившую из ума старуху и живут себе припеваючи.

– Это ты-то выжившая из ума? – смеялась Женя. – Хотелось бы мне в твоем возрасте иметь такую память!

Прабабушка и правда помнила все детально, вплоть до кофточки, которая была на жене прадедушкиного друга на его дне рождения в восемьдесят первом году. Она прожила интересную, наполненную событиями жизнь, и теперь частенько рассказывала правнучке всякие забавные истории в лицах или пускалась в воспоминания о своей молодости, молодости своей дочери, или Жениной мамы.

«Перед глазами бабушки прошла целая эпоха, – думала Женя, слушая ее рассказы. – Да она сама – целая эпоха!»

«Старуха Наина» – так она себя называла, хотя на «старуху» никак не тянула. Была интеллигентом до мозга костей, тщательно следила за собой, весной и летом занималась спортом, периодически обновляла гардероб и внучку заставляла делать то же самое – благо муж Жениной мамы каждый месяц присылал из Испании хорошие деньги, видимо, в благодарность за то, что падчерица не рвется переселиться к ним.

Будь Женина воля, она бы возвращала деньги – из гордости, из затаенной обиды, что мама нормальному детству дочери предпочла собственное личное счастье. Но это старые счеты…

Бабушка же, складывая деньги в металлическую коробочку, оставшуюся от советского еще печенья, говорила:

– Если мы с тобой, Евгения, будем отказываться от этих подношений, придется положить зубы на полку. И ладно бы только мои зубы – они у меня все равно вставные. Иных источников доходов у нас, увы, нет. Вряд ли мы сможем существовать на мою пенсию, ее хватит только на оплату этих апартаментов, – она обводила рукой комнату. – Так что будь благодарна. Может, твоя мать так свою вину заглаживает. – Видя, что Женя собирается возразить, продолжала: – А про работу пока и думать не смей. В школе сначала отучись и институт закончи, а то ни учебы не будет, ни работы нормальной, только одна сплошная усталость.

Женя понимала, что она права. К тому же и с матерью, и с ее мужем у нее были неплохие отношения. Правильнее будет сказать – нейтральные. Лишь эта детская обида сидела внутри и то и дело порывалась вылезти наружу.

– Отпусти и живи дальше, – махала рукой бабушка. – Обижаться бесполезно, от этого хуже становится только тебе.

Женя кивала. Бабушка была права – это бесспорно. Но еще был страх: ее семья слишком хрупка, слишком драгоценна, а главное, скоро может закончиться – бабушке в этом году исполняется восемьдесят, и каждую осень она собирается умирать.

– Совсем старая стала, – жалуется она. – Видимо, до лета не дотяну.

Но как только календарь переваливает на весну, резво вскакивает из кресла, в котором сидела безвылазно всю зиму, и начинает собираться на дачу.

На самом деле у бабушки отличное здоровье, старческих болезней почти нет, но Женя понимает: восемьдесят – это много. И от этого понимания становится страшно, быстрей бьется тревожная жилка в ямочке над ключицей, и хочется зарыться с головой в одеяло и ни о чем не думать. Потому что Женя не может представить свой мир без бабушки.

В мае на древней, больше похожей на батискаф «Волге» – тоже прадедушкино наследство, – они с соседом дядей Веней, старым бабушкиным другом, отвозят бабушку на дачу, и тогда начинается ее – Женина – самостоятельная жизнь.

Сначала несколько дней она моет и чистит квартиру, затем начинает скучать, а на первых же выходных несется к бабушке – убедиться, что у той все в порядке, и немного побыть рядом.

Бабушка над правнучкой смеется:

– Что ты со мной носишься, как будто не ты ребенок, а я? Отдохни, займись своей жизнью, наконец.

Женя отмахивается.

Раньше, пока рядом еще был Стас, бабушка часто говорила, нет, прямо-таки требовала: сходите в кино, марш на выставку, в театр! Но Женя не любила развлекаться. Она считала развлечения пустой тратой драгоценного времени. Единственным развлечением, которое девушка для себя допускала, были танцы. В них она раскрывалась, летела, отрывалась от земли. В них становилась собой – настоящей, живой.

Тогда ей казалось, Стас должен это видеть, ведь это он всегда ловит ее в поддержках, чувствует ее пульс, у них одно дыхание, одна цель… Но…

Как же она ошибалась!

При мысли о Стасе и без того плохое настроение испортилось еще больше, став прямо-таки отвратительным.

Женя приложила к домофону магнитный ключ, с трудом открыла тяжелую дверь подъезда, в холле поздоровалась с консьержем и прошествовала к лифтам. Нажала кнопку, и лифт тут же распахнул перед ней двери.

«Хоть тут повезло, – подумала девушка. – Не придется ждать».

Она ударила по кнопке с номером «20» и устало привалилась к стене.