Читать книгу - "Утомленная балом - Елена Лебедева"

Поцеловав жену в обе щеки, прикоснувшись губами к ее руке, Николай Степанович снова вернулся к работе, а Лиза, тихо покинув кабинет, направилась за ширму, где при помощи горничной Любаши переоделась.

Внезапно послышался топот маленьких ножек и сердитое ворчание пожилой женщины. Вместе с потоком воздуха в комнату ворвались шум, гомон, крики двух ребятишек, которых никак не могла усмирить строгая пожилая няня Агриппина Тихоновна.

Подвижная, похожая на милого ангелочка малышка быстро взобралась на руки к Лизе и крепко ее обняла.

— Мадемуазель, постойте… Сонечка… Не нужно так быстро бегать, — ворчливым тоном, запыхавшись, говорила Агриппина Тихоновна, — посмотрите, что стало с вашим платьем, мадемуазель!

— Ах, mama! — капризно звенел голосок Сонечки. — Скажите няне, чтобы перестала ворчать! Злая, злая старуха! Противная старая женщина!

— Мадемуазель, как вам не стыдно! Где ваши манеры? — с напускной серьезностью отчеканила Лиза. — Не следует такой хорошенькой девочке говорить подобные слова!

— Соня — бяка, она меня обижает! — присоединился к разговору Сашенька. — Она взяла лошадку!

— Дети, не следует так кричать. Что скажет ваш papa, когда закончит работу? Думаю, ему не понравится, как вы себя ведете, — лукаво прищурив глаза, проговорила молодая женщина.

— Извините меня, Елизавета Павловна, это я виновата, позволила мадемуазель вести себя неприлично… Если вы разрешите, мы пойдем в детскую? — переведя дух, добавила няня Варвара.

— Ступайте… И не забудьте переодеть детей во все сухое. Им нельзя простужаться.

Лиза вздохнула и мысленно улыбнулась. Ну разве не очарование — ее дети? А Соня, до чего же она хороша, особенно, когда от быстрого бега розовеют ее нежные абрикосовые щечки. А Сашенька? Как он похож на отца, такой же темноволосый и задумчивый. А как игриво закручиваются его темные локоны! Ах, за разговором с детьми она совершенно забыла, что нужно ехать…

Лиза заторопила Любашу, приказав ей быстрее собираться и подавать к подъезду сани.

* * *

Всю первую половину дороги Лиза изводила кучера Митрофана, чтобы тот подгонял лошадей; она так боялась опоздать, ведь именно сегодня ее первый бал в Зимнем. Убедившись, что сделала все возможное, Лиза немного успокоилась и принялась рассматривать проплывающие мимо знакомые здания.

Пошел плотный, тяжелый, декабрьский снег. Сначала снега было немного, но скоро он повалил крупными хлопьями, попадая в глаза, на лицо, за отворот воротника. Лиза плотнее укуталась в пушистую шубу и поправила меховой плед, укрывающий ноги. Она любила снегопады, несмотря на все неудобства, которые те причиняли. Снежные бабочки, поблескивая в желтоватых лучах фонарей, кружились в сказочном хороводе. Они словно забавлялись друг с другом молчаливой игрой: слетались и разлетались, устраивали таинственный, ритуальный зимний танец.

Лиза задумалась. Она думала о себе, о муже, о детях, потом начала раздумывать о младшей сестре и матушке, после ее мыслями завладели думы о лучшей подруге Стаси.

Ах, эта Стаси! Ей бы, Лизе, такую стать, такую яркую, почти цыганскую внешность! От матери Анастасия Романовна Северина унаследовала подчеркнуто прохладную утонченность, выразительную, строгую линию профиля, а от отца — бархатистые, слегка влажные глаза. Лиза считала Стаси красавицей. Была ли та красива на самом деле? Возможно. Но в толпе фрейлин мадемуазель Северина ничем не выделялась, разве что цветом платья.

Лиза улыбнулась своим мыслям. Подруга любила играть роли, у нее это получалось как-то естественно, без напускного жеманства. Но только Лиза знала, какой ценой эти роли даются Стаси, что у нее на самом деле на душе. Бедная, нежная подружка!

Анастасии Романовне Севериной самой судьбой было предназначено стать фрейлиной. Еще совсем ребенком, после трагической гибели родителей, она попала в приют для дворянских детей-сирот. Получив прекрасное образование и зная нескольких иностранных языков, Стаси была взята во дворец, где на нее возложили обязанности фрейлины при императрице.

Несмотря на то, что Стаси была немного замкнутой и не любила шумные общества, ей приходилось это тщательно скрывать. Фрейлине не полагалось показывать зубки, а присутствие на балах, празднествах и других развлечениях стало обязанностью.

Сани остановились. Отдав распоряжения Митрофану, Лиза поспешила по мраморной лестнице наверх, в фрейлинскую квартиру подруги. Дверь распахнула сама Стаси, бледная и встревоженная.

— Мадам Лизи, ты же прекрасно знаешь, что мы не можем сегодня опаздывать!

Многочисленная прислуга в несколько быстрых рук начала на ходу раздевать не успевшую опомниться Лизу. Долой шубку, шляпку, перчатки, платье, сапожки. Лиза стояла посреди прихожей в нижнем белье, удивляясь, как она умудрилась не остаться совершенно обнаженной.

Стаси властно потянула Лизу за руку через затемненный будуар в спальню. Здесь, на широкой кровати, она увидела необычайной красоты платье — точную копию того, что было на мадемуазель Севериной.

— Скажи же что-нибудь, не правда ли, чудо?

Лиза несколько раз приходила к подруге на примерку, а заодно и в гости, но ни разу не видела платья в готовом виде.

Изумительное, белое с красными вставками платье было сшито умелыми руками портнихи в стиле старинных боярских одеяний времен Иоанна Грозного. Вместо тяжелого, расшитого золотыми нитями шелка портниха использовала самые легкие ткани, благодаря чему платье не утратило воздушности, необходимой для исполнения сложных танцевальных па. По велению современной моды платье дивно облегало фигуру и открывало плечи. Мелкий жемчуг, рассыпанный по горловине и краям рукавов, томно поблескивал, играя в лучах зажженных свечей. Тонкие, невесомые золотые нити, которыми были расшиты рукава и передняя планка платья, нисколько не утяжеляли наряда, придавая ему парадный блеск.

Лиза воскликнула:

— Чудесное платье!

Стаси будто бы ждала этого и сразу сделала знак слугам, чтобы те начали одевать Лизу: одни подхватили платье, другие занялись корсетом, третьи извлекали из прически шпильки.

Все это время Стаси внимательно следила за действием, отдавая распоряжения, Лизе же оставалось следовать им. Она наслаждалась предвкушением перемен, ей чудилось, что жизнь только начинается, обещая волнующие мгновения.

Наконец преображение завершилось. Узнать прежнюю Лизу было невозможно: белокурые волосы аккуратно собраны и украшены кокошником, талия изящно подчеркнута силуэтом платья, обнаженная шея и плечи совершенной формы…

Стаси оставалась задумчивой, приложив указательный палец к губам.

— Чего-то не достает… Ах, право же, я совсем забыла!

Она на минуту вышла, а когда вернулась, в руках ее сверкало изящное бриллиантовое колье.

— Это мой подарок, дорогая!

Фрейлина привычным движением застегнула украшение на шее подруги и восхитилась, аккуратно его расправив: