Читать книгу - "Ну и дела! - Марина Серова"

Злость — бывает, желание оказаться с ним в постели — иногда, хотя и редко, ирония — почти всегда. Но чтобы я считала, что кто-то ведет себя не так, как должен вести, — такого со мной никогда не случается.

Люди поступают так, как считают нужным. Это закон жизни, а к законам у меня уважительное отношение. Будь то законы общения или законы государства.

Впрочем, утром я вовсе и не прыгала, а валялась в постели.

В крайнем расслаблении ума.

Иначе я сообразила бы, что на дачу Юрочка уехал еще вчера вечером, с ночевкой. Жена-то его у родственников в деревне, он такие моменты не упускает. Лишь бы от соседских глаз подальше, чтобы не настучали женушке.

Да я же вчера сама обратила внимание: его «Нивы» нет под окнами, дорогу не загораживает — Юрочка ставит машину не там, где удобно, а там, где из окна видно.

Значит…

Значит, кран в таком случае был открыт всю ночь.

А потоп начался только утром.

Одно из двух: или ночью не было воды, или у меня что-то с головой.

«Ласточка, тебя, наверное, сильно по головке стукнули…

Ведь ты же вчера первым делом под душ полезла, чтобы смыть с себя ощущение липких рук, которыми тебя пытался лапать в ресторане этот юный козел, владелец „Аурума“. Он, видите ли, был тебе очень благодарен, но считал, что лучшее вознаграждение для женщины — его, козла, сексуальное внимание.

Так что не отключали ночью воду.

А просто ты — дура».

Возразить было нечего.

«Удобно на полу-то? Может быть, подушечку принести?»

«Принеси!» — чуть было не сказала я, но вовремя спохватилась.

Раздвоение сознания — первый признак растерянности и потери контроля над ситуацией.

А это верные симптомы будущего проигрыша.

Я действительно все еще лежала на полу в коридоре, внимательно рассматривая стесанные каблуки моих любимых туфель. Решив наконец не выбрасывать их все же, а отдать в ремонт (оказывается, эту проблему я обдумывала параллельно с вопросом о несвоевременности потопа), я с трудом села и тут же схватилась за голову.

Макушку венчала огромная шишка, которую даже погладить не удавалось — прикосновение причиняло резкую боль, а в глазах было полно какой-то золы, очевидно, от искр, сыпавшихся снопами после удара.

Кое-как я добралась до кухни, достала заветный пакет и запустила в него руку по локоть. Успокаивающая волна медленно поднялась по правой руке до плеча и расплескалась по всему телу.

Кофе. Пять килограммов зерен отличного мокко.

Я не знаю почему, но это всегда меня успокаивает.

Год назад эти зерна мне подарила колдунья из Индонезии, с которой мы познакомились в Джакарте на международном симпозиуме гадалок, организованном ЮНЕСКО. Она говорила только на своем местном наречии, и поначалу я лишь с сожалением разводила руками — и на английском, и на французском, и еще на дюжине европейских языков, на которых я кое-как, но все же могу изъясняться. Она была искренне огорчена и просветлела, лишь когда я догадалась выложить на стол перед ней кости, карты Таро и другой наш профессиональный инвентарь. В конце концов мы отлично поняли друг друга. Для языка символов нет существенных различий между Ведьмой из Тарасова и колдуньей с Калимантана. А в сочетании с языком жестов он, оказывается, способен служить для общения не хуже, чем какой-нибудь эсперанто. Эти зерна она собрала своими руками и высушила. «Не пользуйся ими часто, — предупредила она. — Пей этот кофе только в крайних случаях».

Ну что ж, случай, надо признаться, крайний.

За год я выпила две чашки. Пора заваривать третью.

Сердце перестало отбивать синкопированный ритм какой-то джазовой пьесы и перешло на мой любимый рабочий: «Строевой шаг, исполняемый взводом отличников боевой и политической подготовки». Впрочем, по последнему предмету это могут быть и двоечники.

Опухшая макушка уже не причиняла мне особого беспокойства и только оскорбляла мое эстетическое самосознание нарушением пропорций моей головы.

Постепенно начала восстанавливаться вся атмосфера утреннего общения со столь навязчивым клиентом.

Вспышкой в мозгу взорвалось негодование и наполнило мою кровь адреналином.

Мне выкручивают руки. Бесцеремонно стучат по голове. Суют головой в какой-то противный чехол и заставляют целый час нюхать лежалые нитки.

Я даже чихнула — то ли от возмущения, то ли от желания освободиться от воспоминания об этом запахе.

Наконец, меня толкнули в спину, и я грохнулась на пол и чуть не рассыпалась, как финансовая пирамида на пятом месяце своего существования.

Да меня фактически избили и унизили какие-то бритые ублюдки со лбами питекантропов и желаниями сексуально озабоченных гамадрилов. Меня, Ведьму, известную всему Тарасову своей интуицией, своей независимостью, своим интеллектом, своим… да своей красотой, наконец! Разве не я берусь за все дела об убийствах, перед которыми у уголовного розыска опускаются руки и все остальное? И нахожу убийцу! Разве не я освободила уже десять… да нет, пятнадцать заложников? Я! Не я спасла от разорения владельцев трех самых крупных на Турецкой улице магазинов, когда на них наехала молодая и потому наглая и голодная вьетнамская мафия? Я! А где теперь сама эта мафия? Сидит! А кто ее посадил? Я!!! Да я этих ублюдков… Нет, со мной так нельзя… Меня знают… Да меня все знают! Меня в Индонезии знают! На Калимантане! Меня…

Стоп.

Опять я забыла о ее предупреждении. Индонезийская коллега объяснила мне, что ее кофе не только помогает вновь обрести цельность личности и единство психики, но и обладает одним побочным действием: резко усиливает эмоционально-чувственное восприятие.

Три месяца назад, когда я пила вторую чашку этого кофе, на меня нахлынуло такое сильное физиологическое желание, абстрактное, не направленное ни на кого из знакомых мне мужчин, что я просто на стенку лезла, пока не сообразила, в чем тут дело.

Ну, конечно, стоило мне забыть о необходимости контролировать свое подсознание, которое с помощью этого кофе выплывает на поверхность психики, как меня тут же понесло: я! я! я! Просто фонтан «эго» какой-то получился.

Кстати, о фонтанах.

Один любимый мною литератор, с которым я даже почему-то ощущаю генетическое родство, писал, помнится:

«Если у тебя есть фонтан, заткни его. Дай отдохнуть и фонтану».

Воспользуемся советом мудреца. Может быть, я состою с ним в каком-нибудь дальнем и тайном родстве. Уж не согрешила ли с ним моя пра — или скорее прапрабабушка? Несомненно, она, как и я, владела тайнами оккультных наук и секретами мистического искусства. И уж конечно, любила ироничных литераторов. Значит…

Ничего не значит, кроме того, что у тебя, красавица, явные отклонения. А это еще один признак растерянности.