Читать книгу - "Влюбленный герцог - Гэлен Фоули"

— Энди! Томми! — позвала Белинда.

— Привет, мисс Бел! — Пара жуликоватых оборванцев помахала ей рукой.

Она поманила их к себе. Чуть не угодив под колеса телеги, мальчики благополучно перебрались через улицу, и она побранила их, велев вести себя осторожнее, потом дала каждому немного мелочи и апельсин. С тревогой она наблюдала за тем, как они возвращались на свое место на другой стороне улицы.

Бел считала свою участь горестной до того, как нашла этих ребят. Она восторгалась их благородством и беспечностью, не оставляющей их, несмотря на чудовищные условия жизни. Улицы кишели такими, как они, — бездомными, босоногими, полуголыми и голодными. Она осознала истинную, ужасающую значимость этой проблемы как-то в январе, морозной ночью, когда небывалая метель укрыла Лондон снегом. В то время как богатые устроили на замерзшей Темзе зимний праздник, она бродила в поисках Эндрю и Томми, намереваясь привести их в свою единственную комнату, которую снимала в районе лондонских трущоб. По крайней мере у них будет крыша над головой. Она искала повсюду, и в конце концов какая-то угрюмая девица направила ее в ветхое строение, напоминающее заброшенный склад. Войдя туда, Бел подняла фонарь и обнаружила множество дрожащих детей, жмущихся друг к другу. Их, наверное, было человек семьдесят.

Это воровской притон, объяснил ей Эндрю, когда она отыскала его в этой свалке. Подростку незачем было рассказывать ей то, что она уже поняла своим взрослым разумом: здесь мальчики обучались воровству, а девочки — проституции. За все двадцать три года ее жизни она не испытывала подобного потрясения. Она и вообразить не могла подобного кошмара в те дни, когда была благовоспитанной сельской аристократкой Оксфордшира.

Самым ужасным во всем этом было то, что она не могла ничем помочь детям. У нее не хватало духа запретить им воровать, поскольку им было нечего есть. А самым большим преступлением, с ее точки зрения, был бессердечный уголовный кодекс, утвержденный парламентом, согласно которому ребенок старше семи лет приговаривался к повешению за кражу пяти ничтожных шиллингов. Все, что она могла сделать, — это дарить несчастным детям нежность, заботиться о них, насколько это было возможно, и заставлять их ходить в церковь.

Она смотрела, как Томми чистил апельсин и отправлял в рот сладкие дольки. Вздохнув, она отвернулась — именно в тот момент, когда яркий, хорошо знакомый ей фаэтон вывернул из-за угла и покатил прямо к ней.

Она побледнела. Пустой желудок сжало словно тисками. Она быстро наклонилась и подняла корзину, а грохот копыт становился все громче.

«Господи, прошу тебя, не дай ему меня увидеть!»

Едва она успела выпрямиться, держа в руке корзину, как роскошный фаэтон остановился рядом с ней. Она застыла на месте, зная, что ее мучитель получит удовольствие, если она побежит. Лучше остаться и дать ему отпор, как бы ни была ей неприятна их затяжная война. Она обернулась и приготовилась к сражению, когда сэр Долф Брекинридж соскочил на землю и направился, к ней.

Он был высок, смугл и мускулист, с коротко подстриженными волосами песочного цвета. Ухмыляющийся, наглый, он был воплощением того, что в свете называли «отталкивающим человеком». Именно таких мужчин должны были бояться девицы из «Пансиона миссис Холл».

— Не приближайтесь ко мне! — вскрикнула она, отступая.

— Хорошо, мэм, — ответил он, по-видимому, решив сегодня позабавиться тем, что будет ей подчиняться.

Он пошел к ней медленно — именно так, как делал это последние восемь месяцев. Еще в начале прошлой осени сэр Долф обнаружил, что она навсегда покорила его сердце. Бел не понимала, почему его выбор пал на нее. Возможно, таково было свойство его натуры — преодолевать сопротивление своей избранницы, а потом овладеть ею или уничтожить ее. Одно она знала наверняка: во всем, что с ней случилось, виноват только он.

Она отвернулась с независимым видом и пошла вперед, вцепившись в корзину с апельсинами. По запаху она чуяла, что Долф идет за ней следом: он всегда злоупотреблял одеколоном.

— Куда-то направляетесь, сердце мое?

Бел бросила на него испепеляющий взгляд и крикнула, обращаясь к прохожим:

— А вот апельсины!

Его дерзкая улыбка стала шире, обнажив сломанный зуб — такой же результат одной из его бесчисленных ссор, как и свернутый набок нос.

Долф гордился своими «боевыми» отметинами. Напрочь лишенный всяких комплексов, он сбрасывал с себя одежду при возникновении любой самой незначительной ссоры, чтобы дать обидчику возможность застыть в благоговейном восторге при виде его знаменитых шрамов. Но особенно Долф гордился тремя яркими рубцами, пересекающими его мускулистую грудь. Этот след оставил напавший на него в Альпах медведь, которого Долф так и не смог убить. Бел видела этот шрам. Он показал ей его в первый же вечер, когда они встретились. Она была изумлена и унижена — ведь они находились на балу у Ханта. Она тогда очень пожалела, что медведь не довел свое дело до конца.

Долф потер руки, делая вид, что дрожит.

— Сегодня прохладно. Спорю, что вы голодны.

— Апельсины! Сладкие апельсины, прямо из солнечной Италии!

— Это ваш последний шанс передумать и отправиться со мной в Брайтон. Я уезжаю завтра. Там будут и другие леди, если это вас беспокоит. — Он подождал, но она по-прежнему не обращала на него внимания. — Любовница принца-регента устраивает прием в фермерском доме на берегу моря. Приглашен я и мои друзья…

— Апельсины, пенни за штуку! Он вскричал в отчаянии:

— Неужели вам безразлично, что из всех женщин в мире, которыми я могу обладать, я выбрал именно вас?

— Если вы намереваетесь каждый день являться сюда и надоедать мне, могли бы по крайней мере купить апельсин.

— Одно пенни, верно? Извините, я не ношу при себе мелочи, — бросил он с презрительным смешком. — К тому же от апельсинов у меня крапивница, и потом, с чего это я стану вам помогать? Вы капризное создание и вечно от меня убегаете. Сколько еще времени вы собираетесь меня отталкивать?

— Пока это помогает, — проворчала она.

Долф плотоядно засмеялся. Грум вел за ними лошадей, впряженных в разукрашенный фаэтон, держась на почтительном расстоянии.

— Бел, милочка, вы благородная добыча, но пора кончать эту комедию. Вы доказали, что так же находчивы, как и упрямы, и так же умны, как и красивы. Каждое мое поползновение вы отвергали с восхитительной решимостью. Я аплодирую вам. А теперь, ради Бога, кончайте с этой чепухой, и я провожу вас домой. Вы сами себя позорите.

— Это честная работа, — ответила она гордо. — А вот апельсины!

— Вы сомневаетесь в моей привязанности?

— Привязанности? — Она повернулась к нему и поставила корзину на землю так резко, что апельсины рассыпались по тротуару. — Вспомните, что вы сделали со мной и моим отцом! Если человек вам дорог, вы не станете разрушать его жизнь!