Читать книгу - "Моя ревность тебя погубит - Лиза Лазаревская"

—Так, я надеюсь, ты не против, если я приготовлю вареники по всем правилам.

—Не против,— тихо отвечает Полина, сидя за столом.

Прежде чем приступить к готовке, я завариваю чай — он сию секунду окрашивает кипяток в жёлто-коричневый цвет.

—Послаще? С лимоном?

—Если можно.

—Конечно можно.

На этом наш короткий диалог заканчивается. Полина обхватывает обеими руками чашку, когда я кладу её на стол.

Я никогда не делил тишину с человеком подобным образом — чтобы не было даже желания как-то прерывать молчание. Ведь в нём проглядывается некое откровение. Откровение девочки, что не в силах подобрать слов.

Пока я нарезаю лук и раскаляю сковороду мы абсолютно никак не контактируем. Она сёрбает горячий чай, я готовлю — мы словно на разных материках, при этом находясь в одной комнате. Но вдруг Полина прерывает то молчание, которое сама же и создала:

—Стас, спасибо вам большое. Я и не представляла, что есть такие добрые люди, как вы.

И как можно было оставить её, когда одним поступком так сильно увеличил её веру в людей?

—Во-первых, я не такой уж и добрый. А во-вторых, можешь обращаться ко мне на «ты», не такой ведь я и старый.

Впервые за вечер она улыбается. Слишком робко и так неумело — как будто поводов для улыбки в жизни у неё было маловато. Но всё-таки улыбается. Сразу же получается поймать момент тёплой атмосферы, пролетающий между нами.

—Хотя тебе, конечно, может так не показаться. Смотря, какая у нас с тобой разница в возрасте. Тебе сколько лет?

—Мне почти семнадцать. Точнее исполнится семнадцать в феврале.

Примерно я предполагал, что она ещё слишком юна для небезопасных ночных прогулок в одиночку.

—Хм, тогда я действительно могу показаться тебе стариком.

—Почему?

—Мне немножко побольше тебя будет.

—А сколько?

—Двадцать восемь, но всё-таки давай на «ты», а то я чувствую себя, словно доживаю последний понедельник. Договорились?

—Договорились.

Потихоньку лук начинает приобретать золотой окрас. До нас добирается его резковатый запах.

—Всё почти готово. Десерт я тоже купил, но это уже после ужина. Ты ведь не против сладкого?

—Совсем не против.

Тем более, что твоя булочка улетела в лужу.

Прежде, чем накрыть на стол, я всё-таки решаю спросить:

—Скажи, твои родители не будут волноваться о том, что тебя не будет дома?

—Не будут они волноваться.

—Ты уверена?

—Уверена,— шепчет девочка.

—Полина, но тебе не кажется, что в любом случае немного небезопасно в твоём возрасте бродить ночью по парку в одиночестве?

—Может и небезопасно, но пойти мненекуда.

Сложная ситуация, хотя изначально всё было понятно — не будет счастливый подросток ночевать в парке на ногах.

—Так, ладно, оставим это на потом, сейчас давай кушать. Вареники с картошкой и жаренным луком.

Поставив тарелку на стол, присаживаясь рядом.

—Очень вкусно выглядит.

—Надеюсь, что не только выглядит. Пробуй.

—А ты не будешь?

—Нет, я не голоден. Но с удовольствиемпосижу рядом с тобой.

Она начинает кушать.

Чтобы сильно её не смущать своим присутствием, я достаю телефон — в нём бездумно листаю переписки.

Несколько пропущенных от жены. Просьбы перезвонить. Всё это только раздражает меня, поэтому айфон я отставляю в сторону. Думаю, стоит разобрать продукты — тогда все здесь присутствующие будут заняты каким-то делом.

—Спасибо большое, было очень вкусно.

—Да не за что. Рад, что тебе понравилось.

—Я понимаю, что эта тема тебе неприятна, но может всё-таки постараешься мне рассказать, почему не хочешь возвращаться домой.

Действительно, о таком говорить неприятно, но мне нужна максимальнопрорисованная картина — чтобыпонять, что делать дальше.

Вжимаясь ладонями в края стула, Полина смотрит на меня с запредельной наивностью — как на родного, которому можно довериться, не пряча слёз. Серо-зелёные глаза рассказывают историю печали — они подчистую избавляют меня от сожаления и сочувствия. Не потому, что жалость испаряется, совсем наоборот — она опустошает меня, выжимает эмоции как мыло из губки. Бывает, когда слёз не остаётся — срывается голос. Так же и у меня сейчас — жалость иссохла, потому что я наполнился ею сполна.

Девочка закатывает левый рукав моей толстовки, демонстрируя своё запястье — на красуется небольшое ядовито-красное пятно, кроваво-красное, с чёрно-жёлтыми вставками внутри.

—Откуда это?

—Это сделала мама.

—Мама?

—Да, и сказала, что у неё ещё целая пачка, если не пропаду до утра, то разрисует мне всё тело.

—Прости, я не думал, что… Всё настолько плохо.

Что за тварь способна на такое? По отношению к собственному ребёнку.

—Ничего страшного. Я уже привыкла к такому.

Конечно же я понимаю, что в жизни это совсем не разовый случай, но когда становишься свидетелем, видишь воочию, то ощущается всё по-другому — безразличию места нет.

Неожиданно для меня самого я чувствую, как просыпается отцовский инстинкт — мне разрывается душу желание побыть здесь ещё немного и успокоить девочку, заверить в том, что всё будет хорошо. Но думаю, что лучшим решением будет предоставить ей ночлеги оставить наедине с собой, чтобы она могла спокойно отдохнуть и отойти от всего, что было с ней дома.

—Полина, мне очень жаль, что мама так ужасно ведёт себя с тобой, но всё в этой жизни можно решить, поверь мне.

Она смотрит не глазами девочки, а глазами пойманного охотниками оленёнка, которого сейчас будут всячески добивать.

—Сейчас мне нужно уехать, но завтра с самого утра буду здесь. В холодильнике полно еды, если что. Бери всё, что захочешь, не стесняйся, ладно?

—Ладно.

Дверь я запираю с обратной стороны.

Садясь за руль, ещё долго не решаюсь завести машину — всё думаю, что можно сделать?

Сегодняшний вечер явно решил меня удивить. Странно, ведь сострадание у меня в дефиците — это явно не то, чем я богат, но сегодня тело действовало быстрее, чем мозг успевал переварить происходящее.

И, хоть я вовсе не фаталист, но здесь не поспоришь — судьба явно не хотела оставлять девочку этой ночью на улице. Наверное, произошёл вселенский сбой — раз именно сегодня я позволил себе проветриться в том самом парке, где находилась она.