Читать книгу - "Рецепт моего (не)счастья - Ева Ночь"

Илона

Я вдруг поняла: не очухаюсь, стану ещё одной жертвой этого шикарного самца. А мне не нужно. Без него хватает в жизни потрясений. А этот образец, безусловно, достоин бархатной подушечки и места в музее под стеклом, но лучше пусть его охраняют другие девичьи руки, а то как бы остатки мозгов не растерять, пока будешь бдить.

Я потянула руку на себя. Он сжал мою ладонь сильнее, не желая отпускать добычу. Похвально. Зачётно. Молодец. Захват у него что надо. Вот так наивные птички попадаются в силки и погибают, а волки остаются сытыми. Потому что когда в птичке полсотни кило весу, наесться можно без проблем.

— Не будет ли так любезен многоуважаемый сэр, — делаю ещё один заход освободить собственные пальцы, зажатые в капкан мужской ладони, — отдать то, что принадлежит мне и только мне?

— Нет, — говорит этот наглец, пожирая меня взглядом голодного удава.

Что, собственно, происходит? Ну не могла я его впечатлить настолько!

— Почему нет-то? — пыхчу я и понимаю: за нашим противоборством следит весь колхоз, за исключением упитых вусмерть и тех, кто всё же занят друг другом — такие тоже тут имеются. Не все ж пали жертвой неземной красоты пришельца с неведомых планет.

— Потому что Золотая Рыбка должна исполнить три желания.

Я даже зависла на миг, чем этот гад воспользовался: обхватил мою ладонь понадёжнее и большим пальцем, словно невзначай, по запястью прошёлся. Видимо, отрабатывал на мне навыки эротического массажа в потенциально эрогенных зонах.

Со знанием дела так проделывал он этот трюк. Без сомнений, у него богатейший жизненный опыт и нет недостатка в подопытных, которые во благо науки ему не только запястья для поглаживаний подставляли бы.

Но я ж не эти. Не те, которые в ноги — бух! И в глаза заискивающе — глядь!

— Хорошая попытка, — благосклонно соглашаюсь я, делая вид, что расслабилась и «поплыла».

Последнее — недалеко от истины, но какой настоящий боец покажет, что близок к поражению? Лучше усыпить бдительность и предпринять отчаянный бросок, чтобы обхитрить противника и попытаться хотя бы свести счёт вничью.

— Только я не Золотая, и даже не Серебряная. И совсем не рыбка, зайчик, кролик и прочая фауна. Я, знаешь ли, человек, и никакие желания исполнять не обязана.

— Почему не золотая? — возражает этот самец спокойно и свободной рукой любовно мой хвостик оглаживает.

Ну, так-то да. Я блондинка. Натуральная. Но вопреки всем бытующим мнениям, тупостью не страдаю, хоть и прикинуться недалёкой для девушки иногда — святое дело. Особенно, когда идёт вот такая массированная атака по всем фронтам.

Я томно похлопала ресницами, давая понять, что поглупела в момент на сто пятьдесят пунктов. Кабальеро, судя по выражению лица, мой маневр понравился. Глаза у него сверкнули, но лучше б я этого не видела, потому что оружие массового поражения, как оказалось, не только у девочек в закромах. У таких, как этот Богдан, тоже ничего так — впечатляет.

— И желания исполнить обязана, — заявляет он проникновенно, чем очень даже отрезвляет.

— Без всяческих сомнений, — делаю я радостное лицо и одномоментно лягаюсь, как лошадь. Ещё ни один кабальеро, получив по коленной чашечке, не смог удержать вожжи в руках, а лицо на месте.

Бодя не стал исключением. Я понимаю: ему больно, но рука моя получила свободу — цели своей я добилась.

— Прости, — покаялась я очень искренне, а затем, послав воздушный поцелуй и отвесив что-то вроде книксена, решила делать ноги.

Ноги сами по себе делаться никак не могли — я всё же студентка, поэтому растворилась в толпе, если можно так сказать, пока мой оппонент приходил в себя и не очухался.

Слоновьего топота за спиной я не услышала, а поэтому решила, что клиент отсох. Ну, с такими, как я, проблемными или, как говорил однажды Виталик, стоя коленками в луже, больными на голову, возиться — себе дороже. Всегда есть объекты посговорчивее, поласковее и доступнее.

Я, правда, считаю по-другому. То-то он до сих пор бесится да круги вокруг меня наяривает — видимо, нравятся ему не совсем здоровые. Извращенец он, походу. А господин Богдан — нормальный, сразу сообразил.

Я так и не поняла: успокоилась или огорчилась, когда избавилась от него.

Люду, мою подругу и соседку по общежитской комнате, я нашла на кухне.

— Хватит зависать, — зашипела я, выдёргивая её из объятий какого-то хлипкого мачо. — Пора домой!

— Бояркина, ну ты совесть имеешь? — воззвала она к тому, что у меня если и имелось, то в весьма малых количествах. — Мы ж собирались здесь на всю ночь остаться, помнишь? А утром на метро добираться.