Читать книгу - "Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи"

необходимую после жаркого из говядины, с поджаристой корочкой, с гарниром из белых грибов и картофеля, - и за столом на время воцарился мир. Потягивая черносмородиновый ликер, Гуго Ларош думал, как ему удержать дочь и внучку. Он отказывался представить их на борту корабля, и еще меньше - на улицах Нью-Йорка.

- Гийом, зять мой, - начал он, отставляя пустой бокал, - приношу вам мои извинения. Но поставьте себя на мое место! Мы только-только сели за стол, и вдруг вы объявляете, что через четыре дня отплываете в Америку из Гавра! Есть отчего расстроиться! Это серьезное предприятие, и я бы предпочел узнать о нем заранее, чтобы мы с вами и Катрин могли все обсудить. Но сделанного не вернешь. Я позволил себе резкие высказывания в ваш адрес, прошу меня простить.

- Я охотно прощаю вас, мсье Ларош.

- Поговорим начистоту. Когда вы только поженились, я злился и вел себя с вами соответственно. Но вы должны признать: я взял себя в руки, смирился с вашей любовью. Давайте вернемся к истокам всех проблем.

- Не понимаю, о чем вы.

- Что, если я предложу вам перспективу, возможность работать здесь, в поместье? Становитесь моим компаньоном, переезжайте в замок, благо комфортабельных комнат у нас множество. Наша дочь снова будет жить в привычной обстановке, родившийся ребенок получит все самое лучшее. Будем с вами работать вместе и делить прибыль.

Этого Катрин точно не ожидала. Отец, этот бескомпромиссный винодел, - и вдруг делает такое серьезное предложение зятю, которого презирает? Поверить невозможно!

«Гийом не сможет отказать, это было бы глупо! - внутреннее ликовала Адела, в чьих глазах снова зажглась надежда. - Они останутся, я уверена!»

- Это большая щедрость с вашей стороны, мсье, - вежливо отвечал плотник. - Но мне не по душе работа на виноградниках, и роскошная жизнь тоже.

Я люблю свою работу, и Новый Свет зовет меня. Свою жизнь мы будем строить там - моя жена, дети и я, так, чтобы ни от кого не зависеть. Сожалею, но будет так.

Катрин с облегчением вздохнула. Молодой женщине показалось, будто она уже ощущает дуновение океанского ветра на своем лбу и щеках. Ее радость не укрылась от отца, однако он скрыл раздражение под вымученной улыбкой.

- Что ж, Гийом, в душе вы гордец, - проговорил Гуго, - и зачастую это залог успеха. А еще вы смелы, и глупо было бы вас в этом упрекать. Мы могли бы поладить… Но на этом закончим наш разговор!

Гийом кивнул, соглашаясь, потом подмигнул Катрин. Ничто не заставило бы их с женой, одинаково стремящихся к свободе и новым открытиям, передумать.

Элизабет пересела на свой стул и стала спокойно доедать десерт в уверенности, что родители ее любят и увезут с собой.

Вот уже две недели по вечерам она слушала их рассказы о том, как они будут долго плыть по морю. Катрин расписывала, как это будет чудесно, показывала океанские пейзажи - бескрайние сине-голубые просторы и волны с шапками белой пены. В небе, над океаном, парили чайки. Таких птиц в Шаранте Элизабет видеть не приходилось.

Гийом тоже раздобыл фотографию - парохода - и объяснил дочке, что они будут жить десять дней на таком вот огромном корабле, похожем на большой-пребольшой плавучий дом.

К сожалению, тревога вернулась, стоило Мадлен, горничной Ларошей, резким движением отодвинуть стульчик Элизабет от стола. Это была крепко сложенная крестьянка двадцати восьми лет от роду, с пронзительным взглядом и грубоватыми чертами лица. Ее каштановые волосы были собраны на затылке и покрыты маленьким белым чепцом.

- Мадемуазель, мне приказано уложить вас спать, - сказала она девочке.

Катрин сделала протестующий жест, поскольку привыкла укладывать дочь сама. Но тут вмешалась Адела:

- Мадлен отлично о ней позаботится, а нам нужно поговорить наедине. Ты ведь и сама так росла, Катрин, разве ты забыла? Такие маленькие дети, как Элизабет, должны ложиться рано и быть подальше от шума и суеты.

- Почему же, помню прекрасно, - отвечала Катрин. - Летом мне приходилось томиться в постели, в то время как ты принимала гостей в парке, украшенном фонариками. Я слушала музыку и горько сокрушалась, что не могу веселиться со всеми. Зимой бывало еще хуже: одной наверху мне было страшно, особенно когда в камине завывал ветер, вот как сегодня. Знаешь, я чувствовала себя не такой одинокой в пансионате.

- Разве я виновата, что не смогла подарить тебе братьев и сестер? - посетовала мать. - Ты слишком впечатлительна. Скажи Элизабет «спокойной ночи»!

Катрин против воли подчинилась. Ничего, как только рассветет, они с мужем и дочкой уедут! И никто больше не сможет им навязывать свои нелепые правила.

- Элизабет, милая, ступай с Мадлен! Будь послушной девочкой, прочитай молитвы - и в кровать. Я перед тем, как лечь, зайду к тебе.

С этими словами она приласкала дочь, несколько раз ее поцеловала, чтобы приободрить.

- Мам, ты придешь, правда? - испуганно переспросила Элизабет.

- А я уж думал, она немая, наша кукла, - усмехнулся Гуго Ларош. - Но нет, она умеет говорить.

- Элизабет не кукла, мсье! - возмутился Гийом. - Дома, с нами, она очень говорливая и любознательная. И уже читает простые слова - притом, что ее никто не учил, и мы очень этим гордимся.

Ответить виноделу помешал оглушительный грохот. Впечатление было такое, будто частично обрушилась крыша или кто-то ломится в двери и окна.

- Боже, что это было? - испугалась Адела. - Я-то думала, гроза кончилась.

- Наверняка молния, - ответил ей супруг.

Прибежал дворецкий, бледный, с выпученными от ужаса глазами, и склонился в поклоне перед своим господином:

- Мсье, мадам, на одну из башенок рухнула большая ель! Так сказал Венсан, он только что прибежал из конюшни.

- Надо же! Этому дереву две сотни лет, - с сожалением заметил Гуго Ларош, быстро вставая из-за стола. - Простите мой пессимизм, но я вижу в этом дурное предзнаменование!

Нужно пойти и посмотреть, что повреждено.

- Я с вами! - воскликнул Гийом.

Адела вставать не стала. Она придвинулась к дочке и взяла ее за руку. Неумолимая Мадлен повела маленькую Элизабет через зал XII века, откуда имелся доступ к подъемному мосту. Это было просторное помещение в романском стиле, которое владельцы использовали в качестве парадного вестибюля.

Супруги Ларош не упускали возможности похвастаться перед гостями богатым историческим прошлым древней крепости, которую жители деревни Гервиль уважительно именовали «замок».