Читать книгу - "Останься со мной сейчас - Катрина Кадмор"

Поднявшись на вершину Брум-Хилла и увидев внизу в долине замок, Том остановил арендованный автомобиль и вышел. Он поплотнее запахнул пальто, защищаясь от резкого ветра, прилетевшего с Ирландского моря, и в ранних зимних сумерках смотрел на Лохмор.

Замок не изменился. Гордо возвышалась на фоне бледного неба средневековая башня, похожая на остро оточенный карандаш и окруженная более поздними пристройками – викторианским западным крылом и георгианским двором. Перед замком простиралось озеро Лохмор, где Том учился плавать и целоваться – в лодочном сарае, с Хаттой Кольридж. По сей день его мать более чем прозрачно намекает, что из Хатты вышла бы отличная герцогиня. Но только с Сиарой он понял, что такое поцелуй.

За замком, за садовой стеной, за огородами начинался лес. Туда они все время убегали с Сиарой, сначала – чтобы погулять или поболтать, а потом, в их последнее волшебное лето, – чтобы заняться любовью.

Стоя на холме над замком и ежась то ли от холодного ветра, то ли от этих сладких и мучительных воспоминаний, Том, как никогда прежде, был уверен, что принял абсолютно правильное решение относительно Лохмора. Пришло время расстаться с призраками прошлого, раз и навсегда.

Он проехал под массивной аркой из известняка, сложенной еще в Средние века и отмечавшей въезд в поместье, и дальше – по длинной подъездной аллее, которая шла среди леса, где под дубами и каштанами свободно бродили олени. Он ехал и вспоминал, с каким нетерпением каждый год ждал летних каникул и поездки в Лохмор, где он чувствовал себя защищенным от тягостного чувства ущербности, которое окрашивало его школьные дни.

Его младшие сестры, Китти и Фрэн, иногда привозили домой друзей, чтобы удовлетворить любопытство родителей и доказать им, что их дети «социально активны и успешны». Том тоже так делал и по тем же самым причинам, хотя на самом деле ему хотелось с головой погрузиться в жизнь замка, забыв на время весь остальной мир. Он водил трактор, возил сено, даже доил коров. Он часами крутился вокруг Джека Кейси, главного конюха Лохмора, учась ухаживать за лошадьми, и еще дольше – на кухне у его жены Мэри. Он поедал ее пышные ароматные булочки, а потом, к его собственному удивлению, попытался печь сам. Мэри Кейси очень переживала, что скажет на это его отец, и, как со временем выяснилось, небезосновательно, но пока Тому удавалось держать свои кулинарные экзерсисы в тайне.

А потом однажды летом к Джеку и Мэри приехала их внучка Сиара, и в Лохмор будто ворвался поток свежего воздуха. Веселая, искренняя, иногда неосознанно нахальная, она имела обыкновение ко всему подходить критически. Впервые Том почувствовал, что жизнь может быть другой…

В комнате для завтраков был разожжен камин, и по бледно-розовым обоям плясали тени. Перед камином, как и раньше, стояла низкая скамеечка для ног, на которой лежала стопка деловых и научных журналов, которые его отец выписывал сразу на три адреса – в Бэйнсворт-Холл, поместье в две тысячи акров в Сассексе, где постоянно жила семья, в замок Лохмор и в Гленкор – их охотничий домик в Шотландии.

Он опустил Сиару на диван перед камином. Это он сделал напрасно – потому что тут же вспомнил, как однажды застал ее в этой комнате за уборкой, сгреб в охапку, утащил, хихикающую, на этот диван, и они целовались, пока дух не захватило.

Он тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и попытался сосредоточиться на женщине, которую видел перед собой, а не на девушке, которая жила в его воспоминаниях.

– Что-нибудь болит?

Сиара тут же поднялась и встала за диваном, будто прячась за ним от Тома.

– Только мое самолюбие, – сказала она.

Том не ответил, и они просто стояли и смотрели друг на друга, только треск и шипение горящих в камине поленьев нарушали тишину темной комнаты. Сиара обхватила плечи руками, будто желая быть от него еще дальше, еще надежней защититься от него.

– Как жизнь? – спросила она наконец.

Она и раньше так делала: задавала ему самые простые вопросы, которые почему-то ставили Тома в тупик. Что ему сказать о двенадцати прошедших годах?

– Хорошо. Как ты?

Она наклонила голову, каштановые волосы вспыхнули яркой медью, подсвеченные огнем камина.

– Да, тоже хорошо.

Раздался осторожный стук в дверь, и в комнату вошел Стивен, неся поднос с серебряным чайным прибором и одной фарфоровой чашкой. За ним прошмыгнул терьер и кинулся к Сиаре.

– Гром, – позвал его Том, но пес не обратил на него никакого внимания – он поставил обе передние лапки на ногу Сиары, царапая коготками ткань ее джинсов, и восторженно завертел хвостом.

– Привет, малыш! – Сиара наклонилась и потрепала собаку по загривку.

Стивен поставил на стол поднос, на котором, кроме чайника и молочника, стояла серебряная этажерка, на нижнем ярусе которой лежали тонкие треугольные сэндвичи, на среднем – мясные пироги, а на верхнем – маленькие пирожные, и нерешительно взглянул на Сиару. Та была полностью занята собакой, поэтому Стивен откашлялся, чтобы привлечь ее внимание, и сказал:

– Сиара, если тебе лучше, на кухне накрыли чай.

Сиара кивнула, еще раз погладила пса на прощание и пошла за Стивеном, но Том остановил ее:

– Выпей чаю здесь, со мной.

Стивен постарался скрыть свое удивление, и ему это почти удалось. Он помог Тому снять пальто и спросил:

– Прикажете увести вашу собаку, сэр?

– Его зовут Гром, и он может остаться здесь.

Когда Стивен вышел, Сиара указала на дверь.

– Я лучше пойду.

– Почему?

– Прислуге не положено пить чай с герцогом.

– Не путай меня с моими родителями. Мне плевать на то, что положено, и на прочий протокол. Сядь и выпей чаю.

Сиара собиралась возразить, но потом только пожала плечами, подошла к столу, налила себе немного молока в невесомую фарфоровую чашку и добавила чаю. А Том никогда не пил чай с молоком – но почему она до сих пор это помнит?

Он жестом предложил ей сесть на диван, а сам оседлал стул. Терьер улегся рядом, положив морду ему на ботинок.

– Почему ты назвал его Громом?

– Я не называл. Это собака моей бывшей девушки, когда она решила вернуться домой в Японию, я уговорил ее оставить Грома мне.

Сиара ничего не сказала в ответ. Она хотела поскорее допить чай и уйти отсюда.

Том пристально смотрел на нее, будто все еще не мог поверить, что сидит рядом с ней, спустя столько лет.

Когда-то они были так близки. Сиара была первым человеком, который спросил, чего он хочет в жизни, кто видел за его титулом его самого. Это Сиара поощряла его увлечение кулинарией, именно она заставила его отправить резюме в лондонские рестораны, которые брали стажеров. Она была первым человеком, который поверил в него. Первым человеком, который помог ему увидеть, кто он на самом деле, а не то, кем он обязан быть.